Самые темные дороги
Шрифт:
Но потом до нее дошли городские сплетни. Люди видели, как Эш и Марти Фоссам ошиваются с Уитни в баре в Девилс-Батт. В августе и сентябре того года он много раз обещал Ребекке, что все кончено. И ощущение предательства было полным.
В том году она заканчивала школу и поклялась, что сразу же после получения аттестата уберется к чертям из города, как это сделали Уитни и Тревор в конце сентября. Эш должен был унаследовать ранчо Хогена от отца, и Ребекка не могла вытерпеть мысли о том, что ей снова придется сталкиваться с ним и со своей болью. Она никого не любила так, как когда-то любила Эша. И она больше никогда, никогда не хотела видеть его. Ни при
Потому что, несмотря ни на что, какая-то крошечная темная часть ее существа не переставала любить Эша. И она невольно сравнивала с ним каждого мужчину, с которым была с тех пор. И приходила к неутешительным выводам.
«Я знаю, что он лгал».
Да, он много лгал.
«От чего ты защищала его в тот день?»
Ребекка едва не сбилась с шагу от неожиданной мысли.
Тот день был последним воскресеньем сентября.
День, когда она увидела Эша, раненного и растерянного, бредущего по дороге в грозу.
В тот самый день люди видели, как Уитни и Тревор сели в белый автофургон с орегонскими номерными знаками, чтобы уехать в Лос-Анджелес.
Холодное, темное предчувствие, которое Ребекка испытала в офисе Бака, усилилось и загустело, как битум. Ей не нравились эти внезапные открытия, особенно в контексте смерти ее отца.
Она обнаружила старый, побитый «сильверадо» отца на автостоянке рядом с блестящим черным «фордом F-350» последней модели.
Ребекка присела на корточки, чтобы осмотреть покрышки, ветер трепал ее волосы. Там действительно имелись шипы, и протекторы выглядели хорошо. По крайней мере об этом отец позаботился. Но в остальном автомобиль представлял собой ржавую и натруженную рабочую лошадку, которую лучше было бы отправить на покой. Он резко контрастировал рядом с большим и шикарным «фордом».
Ребекка снова посмотрела на «форд F-350», когда открывала дверь отцовским электронным ключом. Черный красавец мог похвастаться бортовым компьютером, затейливой хромированной решеткой бампера, «кенгурятником» и другими мелкими аксессуарами, включая наклейку на заднем окне с изображением оскаленного волка. Все в нем дышало тестостероном. Интересно, чей это автомобиль, – возможно, Бака Джонстона?
Дверь «сильверадо» не желала открываться. Ребекка выругалась сквозь зубы. Ей понадобилось еще три попытки, прежде чем замерзший механизм замка наконец сработал. Дрожа от холода, она забралась внутрь, онемевшими пальцами вставила ключ в замок зажигания и повернула наполовину, чтобы включился свет на приборной доске. Убедившись, что аккумулятор работает, она повернула ключ до конца. Двигатель провернулся два-три раза, запнулся, кашлянул и заглох.
Ребекка снова выругалась.
Дрожа все сильнее, она повторила этот процесс еще четыре раза. Наконец старый двигатель прокашлялся и неровно заурчал, автомобиль изрыгнул черное облачко выхлопных газов.
Ребекка включила обогреватель на полную мощность и потерла руки, ожидая, пока машина немного прогреется. Когда стало теплее, она пошарила в куче одежды на заднем сиденье и обнаружила старую охотничью шапку, подбитую овчиной, широкий флисовый шарф, большие перчатки, фермерскую куртку на теплой подкладке и лыжные штаны. Ребекка немедленно завернулась в шарф, надела шапку и опустила наушники. Потом напялила на себя просторную отцовскую куртку, все еще хранившую его запах.
Ребекка замерла.
Запах пробудил воспоминания, ударившие так мощно и неожиданно, что производили почти физическое ощущение, и какое-то время она словно сидела в присутствии отца, как будто частица его еще оставалась в автомобиле, а его руки обнимали ее рукавами куртки. Тогда Ребекка поняла, что вернулась домой. Ее глаза наполнились слезами.
«Я люблю тебя, папа».
Ребекка вытерла слезы. Почему она столько лет не говорила ему эти простые слова?
Как получилось, что она не возвращалась домой и не оставалась надолго, действительно надолго? Ребекка вытерла нос и надела перчатки.
«Я собираюсь сделать это ради тебя, ладно? Я собираюсь все выяснить. Какое-то время я пробуду здесь, обещаю».
В отделении для перчаток она нашла скребок для снега, вышла наружу и очистила остатки льда с ветрового стекла. Когда она забралась обратно, внутри стало теплее. Но потом она потянулась за пристяжным ремнем, взглянула на приборную панель и глубоко вздохнула. Дизельный бак почти опустел.
Она решила заправиться на стоянке «Петрогаз» по дороге. Заправка находилась недалеко, у северного края города. Кроме того, Ребекке хотелось узнать, говорил ли там кто-нибудь с ее отцом, когда Эш нашел его там незадолго до огненной кончины. Ей нужно было встретиться с отцом в последний раз, увидеть последний день в его жизни его собственными глазами. Тогда, наверное, она получит какой-то крошечный намек на его поведение.
Или же ей хотелось просто чем-то заткнуть дыру в своем существе, вызванную его отсутствием.
Овеянная запахом отцовской одежды, окутанная теплом воспоминаний, Ребекка направила громыхающий старенький «сильверадо» на дорогу к автозаправке. По мере того как она заново знакомилась с повадками отцовского автомобиля и особенностями зимнего состояния местных дорог, ей казалось, что ее втягивает в кротовую нору времени. Ее работа далеко на востоке, ее стерильная квартира, модная одежда и Лэнс, ее любовник от случая к случаю, – все это становилось отдаленным и нереальным с каждым следующим шагом в ее прошлое.
Ребекка заправила бак и направилась в магазин на стоянке, чтобы расплатиться. Когда она толкнула дверь, звякнул колокольчик. Женщина за стойкой подняла голову, а мужчина, стоявший на стремянке и раскладывавший товары на полках, обернулся и посмотрел на Ребекку. Оба имели ближневосточную внешность.
– Холодно сегодня, – сказала женщина, изучая наряд, в который облачилась Ребекка. Краем глаза Ребекка уловила свое отражение в зеркале и посмотрела еще раз. Ее лицо под старой охотничьей шапкой было призрачно-бледным. В нескольких слоях одежды, с красным носом и покрасневшими глазами, она выглядела бездомной бродяжкой. Ребекка попробовала улыбнуться, когда женщина проверила стоимость заправки и взяла ее кредитную карточку, но лицо было жестким от холода.
Прежде чем она успела задать свои вопросы, мужчина слез со стремянки и дернул подбородком в сторону окна.
– Кажется, это автомобиль Ноя Норда?
– Да. Я его дочь, Ребекка Норд. Я… я приехала так быстро, как смогла, но погода… – Она закашлялась и осознала, что пытается объясниться и оправдаться. Поскольку она чувствовала себя виноватой, то проецировала это чувство на других, как будто они заранее осуждали ее.
– Ужасное известие, – сказал мужчина, вытирая руки полотенцем. – Мне очень жаль. – Он протянул руку: – Меня зовут Абдул Малик, а это моя жена, Камала. Ной говорил, что у него есть дочь, тоже офицер полиции.