Самые желанные женщины. От Нефертити до Софи Лорен и принцессы Дианы
Шрифт:
Когда закончилась Вторая мировая война, европейцы перестали мечтать лишь о том, чтобы выжить – и стали заново учиться мечтать о красоте, которая спасет их израненные души, вернет им радость бытия. Волею случая эти мечты воплотила в себе юная итальянка Джина Лоллобриджида, чья удивительная внешность и потрясающие формы были словно специально созданы Господом в ответ на молитвы о чуде. Сама жизнь ее была сплошной чередой чудес: многие из них выпадали ей по воле случая, а некоторые она творила сама…
Луиджина Лоллобриджида (короткое имя Джина актриса возьмет позже) появилась на свет в итальянском городке Субиако неподалеку от вечного Рима. У ее родителей, рабочих по изготовлению мебели,
«О, Луиджина, – повторяла мама, – ты вырастешь красавицей. Женихи десятками, сотнями будут осаждать нашу дверь. Но ты тщательно выбирай мужа. Пусть это будет врач или адвокат. Они серьезные люди, да и зарабатывают хорошо. Тебе не придется ломать голову, где взять деньги». Но Луиджина не помышляла о женихах: она с самого детства знала, что она сама, без посторонней помощи, станет богатой и знаменитой. Девочка обожала петь и рисовать и видела свое будущее именно в этом.
Но до исполнения мечты было далеко. Детство Джины, как и тысяч ее ровесниц и ровесников по всему миру, перечеркнула война. Итальянское правительство, выступившее на стороне гитлеровской Германии, вербовало и отправляло на смерть сотни тысяч солдат. Семье Джины повезло – никого из близких на фронт не отправили: в семействе одни женщины, отец уже немолод. Но в их доме воцарились страх и нищета – неизменные спутники любой войны. Есть было нечего, одеваться не во что. Джина и ее сестры научились плести сандалии из соломы, которые потом выменивали на еду у соседей или у солдат в городе. «Я все время хотела есть, – вспоминала позже Джина. – Совсем близко видела войну. Танки, самолеты – это «машины смерти», от одного вида которых холодела кровь. Взгляд смерти в глаза дает тебе мудрость, которая остается с тобой навсегда. Я выжила, а значит, должна любить и ценить каждый день. Многие этого не понимают, и очень жаль». Девочкой-подростком она видела, как возвращались домой озлобленными калеками еще недавно беззаботные смеющиеся мальчишки. Она пообещала себе, что никогда не станет такой – обиженной на весь мир, не замечающей радости жизни, не улыбающейся. Всю жизнь она держит слово, продолжая улыбаться, несмотря ни на что.
В конце войны семейство перебралось из родного города Субиако в Рим – гнала призрачная надежда, что в столице будет проще сводить концы с концами, но нищета не отпускала их. Жить пришлось в полуподвальном помещении, питаться в столовой для беженцев. Чтобы хоть как-то заработать, Джина взялась за карандаш: она рисовала юмористические шаржи, карикатуры и портреты и предлагала их прохожим прямо на улицах. Забавные рисунки нравились прохожим, что-то покупали. Правда, большую часть покупателей составляли мужчины, которых привлекали не работы юной художницы, а ее рано расцветшая красота – сбылось предсказание матери о поклонниках, которых с каждым днем у девчушки становилось все больше. Все четыре сестры были хороши собой – не зря в Италии говорят, что в Субиако самые красивые девушки! Но Джина была особенно красивой: точеная фигура, тонкая талия, цвета воронова крыла волосы, пронзительные глаза. Не зря же к ней, самой первой из сестер, посватался жених. Красавец, боевой офицер… Но отказала мать – она по-прежнему желала видеть своим зятем врача или адвоката.
Когда война закончилась и города и деревни стали медленно подниматься из руин и пепла, в Италии начали массово снимать кино: наивные, простые мелодрамы и незатейливые комедии должны были отвлечь людей от тяжелых воспоминаний, тревожных мыслей и былых страхов. Кинофильмов снималось столько, что на все ленты не хватало ни актеров, ни статистов, и людей для съемок нередко набирали прямо с улицы, лишь бы те согласились пройтись перед камерой. Все три сестры Джины подрабатывали статистками в кино, чему были очень рады – за съемочный день неплохо платили даже массовке, а для нищей семьи Лоллобриджида никакие деньги не были лишними. К Луиджине тоже подходили помощники режиссеров, наперебой приглашая юную красотку на съемки, но Джина сниматься отказывалась: она искренне верила в то, что станет великим художником, и не собиралась размениваться на всякую ерунду. Часть денег, заработанных на продаже рисунков, Джина тратила на уроки живописи в римской Академии искусств. «В кино за день платят больше, чем ты за неделю заработаешь своей мазней», – корила ее мать, приводя в пример сестер – благодаря их заработку в кино семья понемногу начала выбираться из бедности. А ведь Луиджина – самая красивая, она наверняка заработает гораздо больше! И наконец после долгих уговоров, скандалов и просьб та согласилась пойти на пробы.
Правда, вопреки словам щедрых на обещания ассистентов до «ролей со словами» ей было далеко. Поначалу Джина, как и сестры, снималась в массовке. Но камера нет-нет, да и чуть подольше, чем положено, задерживалась на ее прекрасном лице. В 60-е годы, когда Джина Лоллобриджида станет звездой, те дешевые фильмы, где на несколько секунд крупным планом показывалось ее лицо, будут выискивать ценители и коллекционеры, отдавая огромные деньги за затасканные копии картин, где она снималась статисткой, – «Черный орел», «Любовный напиток», «Лючия Ламмермур»… А сама Джина на всю жизнь запомнит и горечь первой неудачи. Она пришла пробоваться на крошечную роль «со словами», но ассистент режиссера выставил ее за дверь, прокричав обидное: «Ты слишком тощая! Придешь, когда наберешь в весе хотя бы килограммов десять!» Хотя в будущем во многом именно эта худоба, волшебным образом соединившаяся с фирменными итальянскими пышными формами, принесет ей известность.
Но тогда девушка все ночь прорыдала. Она пока еще не понимала, что жизнь в кино состоит не только из звуков фанфар и букетов к ногам, но и унижений, обид, разочарований. Однако даже бессловесные выходы на камеру сделали свое дело – девушка «заболела» кино и сценой. Возможно, ее наконец позвала слава, а может быть, привлекли финансовые перспективы – для нее, пережившей голод и нищету, даже небольшие гонорары были пределом мечтаний, а ведь в послевоенной Италии даже средней руки артисты зарабатывали почти сколько же, сколько врачи и адвокаты.
Ради тех же денег Джина пошла работать манекенщицей: многочисленные дефиле не только принесли ей постоянный заработок, но и многому научили – нормальных актерских курсов тогда не было, и многие будущие звезды итальянского кино оттачивали умение ходить, улыбаться и краситься именно на подиумах.
Логичным продолжением дефиле стали конкурсы красоты. В 1946 году Джина заняла второе место в конкурсе красоты в Риме – причем зрительный зал аплодировал стоя в течение десяти минут и требовал отдать ей первое место. Сама Джина на сцене еле сдерживала слезы обиды: одно дело, когда ты не ходишь на конкурсы по своей воле, а другое – когда ты действительно хочешь победить, и все в один голос утверждают, что победа у тебя в кармане, а заветная корона достается другой! Поговаривали, что первое место получила фаворитка председателя жюри, но Джину это не утешило.
Впрочем, даже второе место дало ей возможность на следующий год участвовать в конкурсе «Мисс Италия». Но и там она стала только третьей: по прихоти случая ее обошли две будущие звезды итальянского кино Лучия Бозе и Джиана Мария Канале – впрочем, их успехи будут далеко не такими громкими, как у проигравшей им Джины. «Жизнь не может состоять из одних побед, – говорила ей мудрая, как все итальянки, мать. – Главное, верить в себя и идти вперед. И не опускать руки».
Хотя Джина и считала себя проигравшей, именно благодаря тому конкурсу красоты на нее обратили внимание ведущие кинорежиссеры: теперь она была не неизвестной красоткой с улицы, а признанной красавицей, достойной украсить собой любой фильм. Пошли небольшие роли – в фильмах «Паяцы», «Набат», «Ансельмо навеки». Джине сопутствовала удача: она смогла занять пустовавшую до ее появления нишу темпераментной провинциалки, «девушки из народа». «Благородные» типажи, томные изысканные красавицы в итальянском кинематографе тех лет уже появились, да и в мировом кино их было немало, но они оставались далекими сияющими звездами, холодными и недоступными для публики, а между тем зрители с нетерпением ждали новых звезд – близких, понятных, похожих на них самих. И Джина – «красавица из соседней деревни», подвижная, бойкая, острая на язык, смелая, гордо отшивающая женихов, – оказалась «в нужном месте и в нужное время».
Правда, сама актриса не считала себя «поцелованной Богом» и обладательницей каких-то особых талантов, по крайней мере в кинематографе. Она всегда достаточно трезво оценивала свои шансы – возможно, благодаря матери, всегда умевшей найти нужные слова и не позволявшей дочери считать себя «выше и лучше» других. До сих пор в интервью Лоллобриджида говорит, что актрисой стала по ошибке – и это была самая большая ошибка в ее жизни. Именно поэтому Джину миновала «звездная болезнь» – поразившая многих, познавших вкус славы. «Конечно, я попала в кино благодаря внешности, – признавалась Джина. – Хотя красивых девушек много, а на моей солнечной родине – и подавно. Просто в жизни каждого человека большое место занимает везение. А я, скажу без ложной скромности, еще трудолюбива и настойчива».