Самый кайф (сборник)
Шрифт:
Но летом девяносто пятого я снова поехал в Штаты снимать кино про тамошних алкоголиков, и на прощальном ланче в доме одного видного алкоголика и миллиардера хозяин перед принятием пищи достал кассету, воткнул ее в супер-пупер-магнитофон и сказал своим дружкам-миллионерам:
– Поставлю-ка я нашу песню! Поставлю-ка я нашего Рекшана!
Я запел в динамиках, и старики задвигались в такт песне, застучали по столу кружками с морковным соком.
А деньги – что такое деньги-то?! Лишь средство!
Я уже был довольно трезвый, когда сошелся с Торопилой поближе. Ехали мы не помню куда, и Торопила посвятил меня в свои промыслы, которые в его устах звучали приблизительно
– В каждом человеке заложена божественная программа, то есть программа Бога. Но не каждый – почти никто! – ее выполняет. Я же свою выполнил. Теперь твоя очередь.
– Чем же ты ее, Андрей Владимирович, выполнил?
– Выполнил я ее тем, что из кучки молодых людей создал такие явления, как «Аквариум», «Кино», «Зоопарк», «Алиса», «Аукцион», записал их, отправил в народ, народ зашевелился и победил тоталитаризм. Я пророк звукозаписи. Я просто пророк. Просто я живой бог.
– А кто же я тогда? Ведь музыканты того же «Аквариума» и «Зоопарка» ходили на мои концерты во времена «Кайфа полного» и благоговели. Я на них тоже оказал влияние. К тебе, получается, попала кучка, мною подготовленная…
– Хватит врать! Лучше начинай реализовывать свою программу.
– Ладно. С завтрашнего дня и начну.
Зима стояла вокруг. Зима кончалась. На следующее утро я уехал в Комарово, где в Доме творчества театральных деятелей начал писать роман «Ересь».
Давно мне хотелось сделать Торопилу прототипом героя книги. Когда Торопила узнал об идее, то налетел, как коршун, со всякими книжными и бумажными проектами. Пират пытался продюсировать сам процесс написания, но мне удалось устоять, найдя приемлемую форму работы с прототипом. Ведь если Торопилу слушать до конца, то с ума сойдешь; если принимать только импульсы, то может получиться интересно.
Поднимаешь трубку и слышишь:
– Привет, евангелист. Говорит бог!
– Предлагаю плюрализм и консенсус.
– Что такое?
– Это такие слова-паразиты. Вроде легитимности, электората и инаугурации… Значит, так, я тебя, Андрей Владимирович, по возрасту старше, и я – Владимир. Предлагаю такую схему: я – бог-отец, ты – бог-сын, а Соловьев – святой дух.
Михаил Соловьев – это розовощекий и еще нестарый человек, учредитель Общества бессмертия в Питере, чьи идеи я обрабатывал и использовал в написании божественно-торопиловских триллеров «Ересь» и «Четвертая мировая война».
Научный (или материалистический) иммортализм («иммортализм» по-латыни – бессмертие) – философское направление, изучающее различные аспекты, связанные с возможностью неопределенно долгого времени жизни человека, а также персональная философия индивидуумов, желающих жить неопределенно долго. Иммортализм изучает следующие вопросы: каким будет мир, если люди станут жить неопределенно долго; что нужно сделать сейчас, чтобы долгая жизнь не порождала тяжелых социально-экономических последствий и проблем (например, чтобы не было проблем с жизненным пространством, необходимо уже сейчас тратить значительные средства на космические программы, связанные с колонизацией планет Солнечной системы, – такие, как полет на Марс); какие изменения претерпят семейные отношения и т. п.
Возникновение научного иммортализма связано с именем русского философа и мыслителя второй половины XIX века Николая Федорова. Взгляды Федорова оказали большое влияние на Достоевского, который разделял его идеи и верил в физическое бессмертие (в форме воскрешения, которое будет осуществлено людьми будущего): «Мы здесь, то есть я и Соловьев по крайней мере, верим в воскрешение буквальное, личное, и в то, что оно будет на Земле» (из письма ученику Федорова Петерсену). Сторонниками учения Федорова также были Л. Толстой, А. Фет, Вл. Соловьев и многие другие менее известные личности. Свое дальнейшее развитие учение Федорова получило в философских работах К. Циолковского. Главной идеей основного труда Федорова «Философия общего дела» было объединение усилий всех людей в целях воскрешения предков. Однако способ, с помощью которого Федоров предлагал воскрешать умерших, – обратная трассировка траекторий атомов, входивших в состав человеческого тела, – с точки зрения современной науки, не может быть осуществлен на практике, и в настоящее время большинство последователей философии научного иммортализма связывают свои надежды на неопределенно долгую жизнь именно с бальзамированием и с последующим оживлением посредством будущих медицинских технологий.
…Реализация божественной программы началась оригинальным образом, и я даже не сразу заметил, что процесс уже идет. Еще летом девяносто четвертого, на восьмом где-то месяце протрезвления, я написал криминальную повесть «Смерть в до-мажоре», в конце которой на одном бандитском фестивале в Питере появляется классный британский певун-хрипун Джо Кокер. Повесть была напечатана в канун девяносто пятого года, а в июне на бандитский фестиваль Вовы Киселева «Белые ночи» этот самый Джо Кокер и прибыл.
На совпадение я обратил, конечно, внимание, но без особого энтузиазма. Тогда же я сдал в издательство «Атос» новую рукопись – роман «Ересь» – и улетел с киногруппой в Штаты. В романе роль злодеев исполняли «голубые», против которых я ничего чрезвычайного не имею. Просто шутка такая. Просто кто-то ведь должен быть злодеем… В Нью-Йорке, болтаясь по торговым стритам, я услышал грохот оркестра и пошел на звук. На пересечении улицы с Парк-авеню толпился люд. Я протиснулся и увидел стотысячную колонну до горизонта, над которой трепыхались транспаранты типа – «Объединенные ирландские лесбиянки за свободный оргазм!», «Трансвестисты церкви (далее неразборчиво) взывают к (неразборчиво)», «Правоверные евреи за анальный секс», «Офицеры требуют генерала!».
– Боже мой, – прошептал я, – офицеры хотят трахнуть генерала… Нет! Они хотят иметь своего «голубого» генерала. Они, наверное, хотят объединиться в «голубые» десантные дивизии. О боже! Кровь леденеет в жилах! Поднимаешь голову, а в небе педерасты на парашютах!..
Я бежал прочь, но еще не верил. А зря. В «Ереси» криминальный сюжет развивается через некий компьютер, который питерским лютеранам – а их возглавляет Андрей Тропилло – некая американская женщина дарит со шпионскими целями… В Америке, где бы я ни находился – и в Балтиморе, и в Гринвиче, и под Детройтом, – меня везде посредством телефона находила некая лютеранская женщина и настаивала на том, чтобы я летел под Чикаго получать… компьютер для Торопилы!
В романе «Ересь» философия книги построена вокруг криобальзамирования, то есть замораживания умершего тела в жидком азоте. Я просто использовал материалы Михаила Соловьева. Имелись у меня между делом и адреса американских криоцентров.
В Мичигане я нырял, пил коку и смотрел по ТВ процесс Симпсона. Этот чернокожий богач отрезал белокожей жене голову, и адвокаты отмазывали его от электрического стула.
– Вот если б эту голову сразу заморозить, – подумал я как-то вслух.
– Зачем замораживать? – удивился кузен Питер Рекшан.
Я объяснил, показал адреса…
На следующий день мы припарковались возле здания с надписью на фасаде «Крионикс инститьют». Точно в таких же зданиях по соседству расположились оптовая база «Пицца-пицца» и фабрика пуговиц и подтяжек.
Нас встретила пожилая пара – мистер и миссис Этингеры. Показали офис и зальчик для совещаний. На стене висели фотографии в рамках.
– Она возглавляла институт и ушла десять лет назад… Он был мотор, наша душа. И ушел семь лет назад, – объяснил дедушка, мистер Этингер.