Самый лучший демон. Трилогия
Шрифт:
– То есть, хотите сказать, что вы арифедом стали? – не могла угомониться лекарка.
Честно говоря, сравнение с шаверкой ведунью почему-то обидело. Причём гораздо сильнее, чем презрительное упоминание о её человеческом происхождении. Которое Архе приходилось слышать гораздо чаще. Да и кормилица Дана лекарку «шаверочкой» назвала. Девушка тогда это вообще мимо ушей пропустила. А вот сейчас вдруг задело.
Мужик остановился и медленно повернулся к идущим за его спиной. Архе показалось, что его бельмо, сочащееся мутной слезой, смотрит на неё с неодобрением. Причём второй, обыкновенный, выцветший от старости глаз,
– Я – никто, - сказал он веско, словно хотел в этом убедить ведунью раз и навсегда, - Я никто и ничто. Мне повезло, что хозяйке понравилась моя красота. И за неё она меня взяла с собой. Но от того, что на пустой стакан опустилась рука Достойнейшей, он полным не становится.
– Э-э-э… Простите, это не моё дело, наверное, - пролепетала Арха, совсем задвигаясь за спину Тхия, который, сжимая её руку все сильнее, недвусмысленно рекомендовал лекарке заткнуться. – А когда она вас за красоту взяла? Сейчас или давно?
Старик усмехнулся. Наверное, так же могло ухмыляться дерево. Как будто старую-старую, сморщившуюся от времени, кору прорезала глубокая трещина.
– Ты глупа. И что для тебя очень плохо, не желаешь умнеть. Ты услышала только то, что возбудило твоё сиюминутное любопытство. Но не то, что нужно было услышать.
– Простите…
– Зачем ты это сказала? Ты себя виноватой не чувствуешь, а воздуху твои слова не нужны. Так и с мебелью. Зачем её ставить, если ей не пользуются? Потому что так принято? Чтобы пустоты не было? Ты можешь мне ответить? Не можешь. Потому что для тебя важна видимость, а не суть.
Он, не дожидаясь ответа, развернулся и пошаркал дальше.
– Арха, они совсем другие, - шёпотом зашипел на девушку Тхия, - Ты их не поймёшь, зато они понимают тебя без всяких слов. Зачем спорить?
– Да я не спорю… - её попытка оправдаться была прервана сухим смешком старика.
Видимо, слух у него и впрямь был великолепным. А лекарка в очередной раз решила, что молчание – это действительно добродетель.
Они поднялись даже не на второй этаж, а, скорее, на чердак. За дверью, которую без малейшей услужливости открыл старик, находилось огромное помещение, длинной и шириной в сам дом. Ни стен, ни перегородок в нем не было. Только столбы, подпирающие открытые стропила крыши, стояли примерно через каждые пятьдесят шагов. В фронтальных стенах были прорезаны окна – узкие, но частые. Поэтому подобие залы заливал солнечный свет. Под островерхой крышей возились и ворковали невидимые голуби, роняя на не слишком свежую солому, устилающую каменные пол, пёрышки и кое-что похуже.
Зала, как и весь дом, была практически пуста. Только один угол и выглядел обжитым. Там стояла большая кровать с пологом, шкаф, какие-то сундуки. Ещё имелись стеллажи и стол, заваленный скрученным холстом, бумагой, кистями, банками, подрамниками и Тьма знает, чем ещё. Такой же бедлам царил и на полках стеллажей.
У окна стоял большой мольберт, а рядом с ним кресло. На этом обстановка заканчивалась. Только одну из торцевых стен почти полностью закрывали картины, но от входа изображений было не разобрать.
Чем ближе они подходили к «жилой» части чердака, тем хуже становилось Архе. Она и сама бы не взялась определить, что на неё произвело большее впечатление.
Первой ведунья заметила женщину-арифеда, стоящую перед мольбертом. Солнце ярко освещало её лицо, повёрнутое к вошедшим чеканным, как на монетах, профилем. На взгляд лекарки, демонесса не была красива. Просто Арха не понимала восхищения статуями. Потому что холодное и неживое привлекательным быть не может. Наверное, художнице бы больше подошло определение «совершенная».
Если бы не кожа, запачканная краской. И не спутанные, давным-давно нечёсаные волосы неопределимого от грязи цвета, спускающиеся ниже колен. Отросшие, неаккуратные, с траурной каймой ногти лекарке тоже не понравились. И, подойдя поближе, она уловила характерный запах. Обычно так пахнут нищенки, на которых ведунья насмотрелась в клинике мистрис Шор.
В кресле, глядя в окно, сидел мужчина. Пожалуй, он мог бы быть братом-близнецом художницы. Та же совершенная красота и такая же запущенность. Но, наверное, наибольшее впечатление на Арху произвели картины. На всех них был изображён встретивший их старик. В разных позах, с разным выражением лица и везде обнажённый. При этом ни его старость, ни его уродства не были затушёваны, а, наоборот, как будто специально подчёркнуты.
Отойдя от первого шока, ведунья разглядела, что не на всех полотнах его изобразили стариком. Чем ближе к противоположной стене, тем моложе становилась модель. Кстати, в месиво шрамов его лицо превратилось лет в тридцать. А в пятнадцать художница и впрямь могла бы оценить его красоту. Ту красоту, какой Арха её понимала.
Разглядывать картины девушке не мешали. Лекарка сама не заметила, как отцепилась от Тхия, подойдя ближе к «галерее». С тех пор, как они здесь появились, никто из присутствующих слова не сказал. И тишину нарушали лишь голуби, да тихие щелчки кисти по туго натянутому холсту. Опомнившись, ведунья обернулась.
Рыжий стоял, опершись спиной на одну из колонн, и равнодушно смотрел в окно. Мужчина, сидящий в кресле, занимался тем же самым. Он даже позы не поменял. Женщина рисовала. А старик куда-то подевался. Кстати, теперь ведунья и у «своего» арифеда заметила явное сходство с родственниками. Только выглядел он гораздо лучше. И был живым.
– Пойдём? – спросил Тхия, заметив, что лекарка закончила наслаждаться живописью.
Сказать, что Арха ничего не поняла – это ничего не сказать. А зачем они ехали сюда? Чтобы десять минут молча постоять? Это называется «навестить родственников»? Ведунья, конечно, знала, что лорды странные, но не настолько же.
– А это… все? – спросила она ошарашенно.
– Ну, я же сказал, что это просто дань вежливости, - пожал плечами рыжий.
– Тхияш, а они… того? – одними губами прошептала ведунья, для выразительности покрутив пальцем у виска.
– Нет, - улыбнулся лорд, которого предположение ведуньи явно позабавило, - точнее… Даже не знаю, как тебе это объяснить… - он растерянно почесал ногтем кончик своего носа, - подойди сюда.
Арха послушалась, хотя подходить близко к этим странным демонам ей совсем не хотелось. И не только из-за исходящего от них запаха. Старейшие арифеды девушку откровенно пугали. Пожалуй, она бы даже не соврала, если бы сказала, что рычащие, скалящиеся и требующие крови демоны страха нагоняли куда меньше. Эти «пра» слишком живо напоминали трупы, хотя мёртвые у лекарки никаких трепетных чувств не вызывали. Но только пока они не начинали изображать из себя живых.