Самый лучший демон. Трилогия
Шрифт:
Потом паланкин, не вынимая из него лекарку, отцепили от лошадей и перекладины на плечи взвалили восемь бесов. Между прочим, обряженных исключительно в набедренные повязки. В принципе, девушка их понимала. Она тоже не отказалась разоблачиться. А вот меняться с ними местами у ведуньи никакого желания не возникало – бесы явно были рабами.
Потом её куда-то понесли и несли долго. Так долго, что ведунья уже хотела плюнуть на все, вылезти из этой проклятой коробки и пойти своими ногами. Просто на лошадях укачивало куда меньше. Но, в конце концов, паланкин поставили
Арха поседела ещё немного, успокаивая взбунтовавшуюся в желудке муть, а, заодно, дожидаясь дополнительных указаний. Но их не последовало. Поэтому ведунья, на свой страх и риск, решила вылезти из носилок.
Оставили её посередь огромного, круглого и абсолютно пустого зала. Если, конечно, не считать за обстановку фонтан, журчащий посередине; окна, выходящие в сад, который больше джунгли напоминал и каменную мозаику – на полу, стенах, потолке.
Оставалось только понять: на кой девушку сюда приволокли, и что она теперь должна делать.
– Здесь фередже можно снять, – сообщил нежный голосок, прозвучавший, понятно, за спиной Архи.
Ведунья обернулась, да так и застыла.
– Феридже, – пояснила девушка, не дождавшись ответа, и указала на мешок, закрывающий ведунью с макушки почти до пола. – Тут женская половина, поэтому лицо можно не закрывать.
Лекарка, ухватив ткань в кулак, медленно стянула с себя что-то-там, во все глаза таращась не шаверку. Волосы от трения о шёлк у ведуньи буквально дыбом встали. Но, наверное, они и без дополнительного стимула бы поднялись. Потому что Арха пялилась на собственное отражение. Может, слегка полноватое и гораздо более ухоженное и лощёное, но отражение. А оно с таким же обалдевшим видом уставилось на ведунью. Даже подкрашенные губки сложило буковкой «о» и ладошку к пышной груди прижало.
– Ты кто? – первой отмерла, как ни странно, видение.
– Арха, – очень информативно представилась лекарка.
– А-а… – кажется, шаверка тоже мало что поняла из объяснений. – Ты приехала с теми лордами? Которые хотят видеть жреца?
Ведунья несколько заторможено кивнула.
– А ты кто?
– Я Арруша, хозяйка… – девушка запнулась и совершенно неожиданно рассмеялась. А вот ведунье происходящее смешным не казалось. – В смысле, хозяин тут Ирраш, конечно. Но он меня оставил за старшую. Вот я и привыкла считать себя главной. Смешно, правда?
– Обхохочешься, – согласилась лекарка. – Только я всё равно ничего не поняла.
– Ой, ну я вечно так, – махнула рукой шаверка. – Двух слов связать не могу. Я хотела сказать…
И следом она выдала поток звуков, напоминающих птичий щебет, кошачье мурлыканье и щёлканье кнутом одновременно. Арха очумело помотала головой.
– Я опять ничего не поняла, – жалобно призналась ведунья.
– Ты не говоришь на истинном?
Девушка так изумилась, как будто лекарка призналась, что ходить не умеет. В этом было что-то обидное.
– Истинный – это шаверский, надо полагать? – огрызнулась лекарка. – Нет, я на нём не говорю, не пишу и не читаю. Как и на всех прочих «истинных». Объясняюсь исключительно на имперском. Поэтому ты не могла бы повторить все то же самое, только на хашранском?
– Извини, – Арруша огорчилась вполне искренне, даже уши прижала, – я думала… В смысле, извини, в общем. Я сказала, что Ирраш – мой старший брат. То есть, один из братьев. И когда он уезжает, то я управляю всем этим. Ну, хозяйством.
Она обвела рукой зал, как будто приглашая полюбоваться «хозяйством».
– Угу, – Арха любоваться мозаиками не стала. Её гораздо больше занимали другие вопросы. – А остальные братья где?
– Живые? – непосредственно уточнила девушка. – Так Шхар с Ирром. А тут только я и сестры остались.
– Сколько? – изнемогая, спросила ведунья.
– Сестёр? Э-э… двенадцать, кажется, – Арруша наморщила лобик, как будто пытаясь сообразить что-то. – А, нет! Одиннадцать! Эршу же замуж выдали!
– Дети, жены?
Ведунья остро пожалела об отсутствии в зале мебели. Не считала она себя готовой адекватно воспринимать подобную информацию. Для неё и наличие Шхара в своё время шоком оказалось. А уж такое обилие родственников и вовсе с ног сшибало. Все лекарке мерещилось, что её демоны из Тьмы вылезли такими, как сейчас были. И в гордом одиночестве – без пап-мам и прочих сородичей.
– У кого? – не поняла девушка.
– У Ирраша, – кисло пояснила Арха.
– Нет, что ты, – снова засмеялась Арруша. Видимо, этой шаверке досталась вся смешливость их рода. Включая уже неживых братьев. – Он не женат. «Некогда!» – говорит. И детей у него нет. Старейшины его за это пилят, понятно. Но ты же знаешь Ирра. Рявкнет – и все вопросы решены.
– Да уж, это точно, – лично лекарка бы методику решения проблем ушастым назвала по-другому. Но эта девица явно гордилась своим «милым» братиком. Зачем же её разочаровывать? – Я только не поняла, почему… – она хотела спросить: «Почему мы с тобой так похожи?», но это могло показаться слишком невежливым. – Почему ты на братьев не похожа?
– Да он просто в папу пошёл, а я – в маму. Она у меня с севера. А там все светленькие, – видимо, под «светленькими» имелись в виду шаверские мерки. Хотя, конечно, девушка была гораздо светлее своего братика. – А у Шхара мама другая. Он тоже на неё похож, а не на отца.
Вопрос: «Сколько у вашего папы жён имелось?» – Арха запихала туда, откуда он вылез. Помниться, Ирраш говорил, что мамуля Шхара матушку вот этой смешливой во Тьму отправила. А ушастый шаверке доходчиво объяснил, что так делать нехорошо. В общем, отношения Дана с матерью на фоне царившей тут любви вполне могли показаться близкими и трогательными.
– Ой, ну я опять разболталась! Ты устала, наверное. Вы, конечно, тоже сообразили – днём ездить. Не могли вечера дождаться? И почему сам Ир вас не проводил? По пустыне и вечером-то шлёпать не самое большое удовольствие. Но сейчас мы все исправим. Ты в наших банях была? Я вот в столицу не уезжаю только потому, что там таких бань нет…