Самый лучший комсомолец. Том пятый
Шрифт:
Глава 3
Как для «генеральской», дача товарища Щукина оказалась слабовата — один деревянный этаж плюс мансарда, краска на заборе и резных ставенках потрескалась, а печная труба недосчитывалась пары кирпичей. Легкий дух запустения царил вокруг, выражаясь не только в отсутствии света в окошках соседних домиков — это как раз объяснимо, рабочая неделя в самом разгаре — но и в обилии сорняков на участке, в жалкой горке поленьев в поленнице, в покосившемся сарае с вросшей в землю навсегда полуоткрытой дверью и давно не крашенном заборе.
— Ярослав Вячеславович, у вас тут… — генерал Федин пережил внутреннюю борьбу вежливости и честности, закончившуюся ничьей. —…Колоритно!
— Да времени нет, Григорий Валентинович, — начал оправдываться начальник Саратовского КГБ. — Город оборонный, капиталисты спят и видят, как бы сюда лазутчика заслать. Еще и Капульник этот — сволочь самая настоящая, оборотень! Наворотил, а нам теперь лет пять отмываться!
— Не отмываться нужно, а работать, — заметил Федин.
— Только честной работой позор и смывается, — поддакнул Щукин. — Я вообще думаю от дачи отказаться — стоит вот, разлагается что наш ОБЭП, — ловко размазал ответственность и по смежникам. Совершенно заслуженно, впрочем — глава ОБЭП по итогам рейда привычно для меня отправился в СИЗО. — Пропадает, словом, а кому-то радость будет приносить.
— Если что-то не нужно, можно и отдать, — одобрил акт нестяжательства Григорий Валентинович.
Пока мы топали на зады участка, осматривать «удобства», я покосился на тихонько переговаривающихся о чем-то Виталину и местного КГБшного капитана по имени «дядя Семён». Не из ревности кошусь — мужику уже под полтинник, и несмотря на благородные седины, особой привлекательностью не блещет, а Вилка — она Вилка, с ней за такое переживать вообще не стоит. Просто они давно знакомы, и дядя Семен энное количество лет назад преподавал Виталине с подружками экстремальное выживание — это типа тебя в тундру в одном исподнем высаживают, а ты превозмогаешь. Дядю Семена я, если он захочет, заберу с собой — такой точно пригодится, если не для прямых «выживательных» обязанностей, то хотя бы для передачи типа как у Беара Грилза.
Еще с нами дяди Петя, Витя и трио «девяткинцев» — мою персону усиленно охраняют. Присутствует и пара Фединских адъютантов. А вот местные в меньшинстве — кроме Семена и генерала Щукина присутствует только «технический персонал» в виде парочки поваров-официантов мужского пола. Не доверяет Григорий Валентинович силовикам на местах, перестраховывается. Может оно и правильно, но я спокоен — после показательных порок чинов средних, чины высшие некоторое время активно демонстрируют образцово-показательную лояльность.
Уличный сортир нареканий не вызвал — он на всем участке самая крепкая постройка, провалиться и умереть позорной смертью никому нынче не грозит — и мы отправились в дом.
* * *
Миновав сени, переобулись в предложенные тапочки и пошли на экскурсию — настолько бедненько, что невольно закрадывается мысль о склонности генерала Щукина к юродству: кровати с тонкими матрасиками поверх сетки, скрипучие полы, кое-как прикрытые убитыми паласами, стол с потемневшими от времени ножками в столовой под замершими
— Скромно, зато своя скважина есть, — похвастался Ярослав Вячеславович. — Я бы вас в квартиру пригласил, товарищи, но тесно там будет — одна комната на двоих с женой.
— Сгодится, — проникся духом юродства и генерал Федин. — Все не в блиндаже ночевать. Клопов-то нет?
— Какие клопы, что вы! — возмутился генерал Щукин. — Даже тараканов не водится.
Пока товарищи накрывали на стол, мы с Вилкой сходили в выделенную комнату, где полюбовались инвентарными номерами на матрасах и постельном белье.
— Какой-то юродивый генерал у нас, — тихонько поделился я с девушкой соображениями.
— Очки втирает, — поморщилась она. — Знаем мы этих «однокомнатных» — чисто ради хвастовства прописался, а живет где-нибудь за городом, и не в такой, — она окинула рукой окружающее пространство. — Халупе. Мутный он какой-то.
— С другой стороны — и помутнее видали, — пожал плечами я.
— Видали! — согласилась девушка.
Воссоединились с товарищами в столовой, уселись за стол, и взрослые накатили за встречу. Мы с Вилкой (она взрослая, но особенная) ограничились яблочным соком. Немного поругав «оборотней», выпили за торжество социалистической законности, и генерал Щукин начал пространно оправдываться:
— Вы ведь даже лучше меня о положении дел в КГБ знаете, товарищи: народ нашу службу боится и не понимает. Кроме того — работа тяжелая, ответственная, с прямым риском для жизни, а престиж — никакой.
«Престиж» в СССР — это когда ништяки дают: квартиру, машину, спецснабжение.
— При Юрии Владимировиче и Семене Кузьмиче стало лучше, — на всякий случай выразил он лояльность. — Но все равно кадровые остатки за армией и милицией доедаем, буквально с улицы людей набирать приходится. Если с армией за плечами — вообще за счастье!
— Преувеличиваете, Ярослав Вячеславович, — хрустнув солёным груздочком, поморщился генерал Федин. — Чистки проводятся в ежедневном режиме, престижность профессии растет на глазах. Сережка вот больше всех старается, — с улыбкой похлопал меня по плечу. — Квартиры тысячами в жилищный фонд отгружает, кино Семену Кузьмичу помогает про нас снимать.
— Мне бы такого внука, — продемонстрировал образцово-показательный прогиб товарищ Щукин.
— Только при родных такого не говорите, — попросил я его. — А то будет у них психологическая травма. Вы же не только дед, но и целый генерал — такого разочаровывать особенно больно.
Генерал пожевал губами и неуверенно ответил:
— Им уже под тридцать.
— Так еще хуже, — заверил его я.
— За потомков! — предложил тост Григорий Валентинович.
Выпили, покушали.
— Третий год без отпуска, — со вздохом похвалился Ярослав Вячеславович преданностью служебному долгу.
— Все мы ради Родины отказываемся от личного комфорта, — не впечатлился Федин. — Сережка хитрый, полдня в пресечение хищений социалистической собственности поиграет, а мы потом месяц в авральном режиме пашем всей Лубянкой, — и снова по плечу похлопал — не обижайся мол.