Самый темный вечер в году
Шрифт:
Шамптер не вел с ним никаких дел, но его смерть не стала актом бессмысленного насилия. Билли прострелил ему сердце, чтобы завладеть «Кадиллаком» и превратить его дом в печь для сожжения многих опасных улик.
С огорчением Билли пришлось признать, что он сошел со своего пути. Так увлекся делами, что забыл, благодаря чему жизнь его была такой счастливой и успешной. Он стал очень уж серьезно относиться к торговле наркотиками, оружием, человеческими органами и прочему своему бизнесу, не устоял перед идеей, будто его деяния для чего-то нужны. Если отбросить тот факт, что деньги он зарабатывал, исключительно нарушая закон, получалось, что он ничем не отличался от Билла Гейтса: что-то там создавал, выполнял какую-то миссию.
Билли устыдился себя. Это ж надо, стать буржуа преступного мира, соблазненным иллюзией целенаправленности и достижения.
Прошлой ночью, уезжая от дома Брайана Маккарти после столь необъяснимого приступа слез, Билли сказал себе, что настроение у него обязательно улучшится только в одном случае: если он безжалостно убьет совершеннейшего незнакомца, выбранного волей случая, подтвердив тем самым бессмысленность жизни.
Конечно же, он принял правильное решение.
В тот момент ему открылась истина. Но к реализации приступил лишь на полдня позже.
Имея в своем распоряжении «Лирджет», Билли мог значительно опередить Маккарти и Редуинг и добраться до следующего места встречи с большим запасом. Вот и решил использовать имеющееся в его распоряжении время, чтобы вернуть собственную жизнь в привычное русло.
На автомобильной стоянке у торгового центра «Бест-Бэй» открыл чемодан с оружием. Вставил удлиненную, на тридцать три патрона калибра 9 мм, обойму в рукоятку автоматического пистолета «Глок-18», навернул на ствол глушитель.
И выехал на охоту.
За последующие полчаса повстречал много прекрасных мишеней. Милую старушку, которая прогуливала мальтийскую собаку. Изящно одетую красотку, которая садилась в «Хонду» с наклейками «ПРОСТО СКАЖИ НАРКОТИКАМ НЕТ» и «ВОЗДЕРЖАНИЕ ВСЕГДА В ПЛЮС» на бампере.
Когда же Билли не смог заставить себя нажать на спусковой крючок, прицелившись в молодую мамашу, которая катила перед собой сцепленные коляски с близнецами, он окончательно понял, что у него наступил кризис среднего возраста.
На автомобильной стоянке супермаркета «Таджет» свинтил глушитель, вытащил удлиненную обойму, вместе с пистолетом вернул в чемодан, аккуратно уложил в соответствующие ниши в пластике, закрыл крышку.
Такого жуткого страха он не испытывал никогда в жизни.
Дал себе слово, что возьмет отпуск, выполнив текущее задание, не на несколько дней, может, на целый месяц. Поживет, как Тайрон Слотроп, перечитает все классические произведения, которые в юности подарили ему свободу.
Проблема могла заключаться в том, что нынешнее поколение озлобленных, ироничных, рассерженных, нигилистических писателей талантом уступало гигантам, которые пришли в литературу до них. И если он пробавлялся слабым чайком, принимая его за крепкую заварку, то, понятное дело, держал мозг на голодном пайке.
Он поехал в аэропорт, где его дожидался «Лир».
По просьбе Билли стюард с английским акцентом принес ему «Чивас Регал» с наколотым льдом.
На ленч в небесной выси ему принесли овощной салат, грудку каплуна и перепелиные яйца.
Билли маленькими глотками пил шампанское, ел и размышлял. Не раскрыл ни один журнал. Только раз заглянул в туалет, но в зеркало не посмотрел. Его не волновала собака, которая пыталась унюхать его запах через щелку в окне внедорожника. Он не плакал. Не пролил ни единой слезы. Его недомогание было преходящим, словно ухаб на дороге. Тревожиться не имело смысла. Ухаб. На дороге. Ха-ха.
Глава 55
Направляясь к городу, который так много людей, по их словам, полюбили всем сердцем, Эми разгружала свое.
На последнем году пребывания в «Misericordia» она получила право на стипендию в одном из известных университетов. Поскольку стипендия только частично оплачивала обучение, ей пришлось работать.
Два последних года учебы в средней школе Эми подрабатывала официанткой. Работа ей нравилась и приносила хорошие чаевые.
И по приезде в университет она нашла место официантки в дорогом стейкхаузе[36]. Там и познакомилась с двадцатишестилетним Майклом Коглендом, завсегдатаем ресторана. Он был старше ее на восемь лет.
Обаятельный, умный, он очень скоро пригласил ее на свидание, но поначалу она ему отказала. Однако Майкл не относился к тем, кто легко отступает, пасуя перед трудностями.
Эми думала, что знала, чего хочет: получить первоклассное образование, защитить докторскую, продолжать академическую карьеру, расширять жизненные горизонты студентов, точно так же, как сестры в «Misericordia» расширяли ее горизонты.
Майкл Когленд не успокоился, пока не перенес ее из униформы официантки в мир богатства, который она нашла неотразимо соблазнительным.
Потом она, конечно, многое поняла. Брошенная в два года в одежде, что была на ней, потерявшая Харкинсонов и блага среднего класса, которые могла получить от них, воспитанная в приюте, она жаждала уверенности в будущем, обеспеченности и жажду эту не могла перебить любовь сестер. За восемнадцать прожитых лет в кошельке у нее редко лежало больше нескольких долларов, и она думала, что бедность, которая не доставляла ей никаких неудобств, отобьет у нее стремление к деньгам.
Когленд уловил эту подсознательную жажду обеспеченности и тонко, хитро нарисовал ей такую картину розового будущего, что устоять Эми не смогла.
Поскольку воспитывалась она в католической школе, он относился к ней с подчеркнутым уважением и до свадьбы даже не заводил разговор о физической близости. Он точно знал, по каким правилам с ней играть.
Они обручились через два месяца после первой встречи, поженились через четыре. Эми ушла из университета, стала хозяйкой дома.
Он хотел детей. Скоро она забеременела. Но знала, что с ребенком ей будут помогать и няня, и служанки.
Только много позже она выяснила интересные подробности. По ее стандартам Майкл, конечно, был богачом, но большая часть его состояния находилась в доверительном фонде. Согласно завещанию деда, этими средствами он мог распоряжаться при выполнении двух условий: до тридцати лет ему следовало жениться на девушке, которая будет принята семьей, и стать отцом ее ребенка.