Самый желанный мужчина
Шрифт:
– Ну, я думаю… – Худые плечи Кларис поднялись и опустились в такт глубокому вздоху. – Я просто думала…
Ивонн посмотрела Джоли в глаза:
– Может быть, сделаем так: я уложу Кларис в постель, потом отвезу тебя в город, ты возьмешь вещи и машину и приедешь ночевать ко мне?
Джоли поняла, что это компромиссное решение, на которое она может согласиться и которое, можно было надеяться, на время удовлетворит и тетю Кларис.
– Хорошо, Ивонн, спасибо. Пожалуй, я воспользуюсь твоим гостеприимством.
– Вот и хорошо, значит, вопрос решен. – Ивонн снова погладила Кларис по спине. – Сегодня Джоли будет ночевать по соседству, а завтра утром ты ее увидишь. – Она посмотрела на Джоли взглядом, который не допускал возможности возражения.
– Да… да, – согласилась Кларис. – Наверное, так будет хорошо, не правда ли?
– Джоли, может быть, подождешь меня на задней веранде? Я скоро освобожусь.
Ивонн взяла Кларис за руку и направила к двери. Джоли кивнула.
Гар Уэллс что-то тихо говорил Максу. Когда Джоли приблизилась к ним, Гар повернулся к ней и протянул руку:
– Рад тебя видеть, Джоли. Жаль только, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах.
Джоли пожала адвокату руку. Он вдруг привлек ее к себе и обнял. Джоли ахнула от неожиданности. Гар быстро разжал объятия и отступил на шаг.
– Я тоже рада тебя видеть. – Джоли понимала, что не может винить Гара за условия завещания отца. Гар не мог не подчиниться воле клиента. – А где Сэнди? Я мельком видела ее на службе, но не видела ни на кладбище, ни на приеме.
– Ей пришлось уехать в больницу по срочному вызову сразу после службы. Она уехала на моей машине и вечером должна за мной заехать. Она звонила около часа назад, так что я жду ее с минуты на минуту. Хорошо бы, если бы ты задержалась, она будет очень рада тебя видеть.
– Я бы тоже хотела с ней повидаться, но если сегодня она меня не застанет, передай ей, что я позвоню.
Гар кивнул:
– Передам. – Он посмотрел на Макса, потом снова на Джоли и кашлянул. – Если у вас будут вопросы относительно… в общем, любые вопросы, касающиеся завещания Луиса, я в вашем распоряжении. Только дайте мне знать.
– Я очень скоро с тобой свяжусь, – сказала Джоли.
Как только Макс и Джоли остались в кабинете одни, Макс присел на край стола и скрестил руки на груди.
– Ну, и что дальше?
Джоли тихо вскипела. «Не дай ему тебя запугать, – приказала она себе. – Не дай ему заметить, что ты разочарована и чувствуешь себя не в своей тарелке».
Резко развернувшись, она встала к нему лицом.
– Я еду за своими вещами в гостиницу и переночую у Ивонн.
Губы Макса дрогнули, как будто он собирался улыбнуться, но он не улыбнулся.
– А после сегодняшнего вечера?
– С какой стати я буду открывать свои стратегические планы врагу?
Она принужденно улыбнулась, и это усилие прибавило ей решимости. Макс встретил ее взгляд.
– Как я понимаю, ты не видишь путей к компромиссу. Ты не хочешь…
– Принять условие, что твоей семье будет позволено остаться в Белль-Роуз?
– Это наш дом в течение девятнадцати лет. Для Меллори это вообще единственный дом, другого она не знает. Неужели ты действительно хочешь вышвырнуть свою сестру из Белль-Роуз?
– Меллори – моя единокровная сестра, она родная мне только по крови, это для тебя она сестра во всех смыслах, не для меня. Я ей ничего не должна. Черт возьми, да я ее даже не знаю!
– И кто в этом виноват? – Макс встал с края стола. – Если бы ты потрудилась когда-нибудь приехать домой, у тебя была бы возможность с ней познакомиться. Но знаешь, еще не поздно это сделать. Возможно, от тебя потребуются некоторые усилия, но Меллори неплохая девчонка. Только немного избалованная, как все вы. Возможно, ты обнаружишь, что у вас довольно много общего.
– Сомневаюсь. Ее мать – Клифтон. А моя была Десмонд.
Джоли бросила эту колкую реплику не задумываясь и уже через мгновение пожалела, что не сдержалась: Меллори не виновата в том, кем была ее мать.
На щеке Макса напрягся мускул, на шее вздулась вена.
– Тебя не было в Саммервиле двадцать лет, но как только ты вернулась, сразу стала прежней, типичной представительницей своей породы. Одной из заносчивых, высокомерных Десмондов, которые считают себя лучше всех, – прорычал он. – Ты хоть понимаешь, что тетя Кларис – единственный человек в Округе Десмонд, который действительно носит имя Десмонд? Ваша чистая порода быстро вымирает и уступает место более сильным, выносливым дворнягам.
– Тем более жаль, – с презрением процедила, почти выплюнула Джоли.
Макс двинулся к ней, не сводя глаз с ее лица. Инстинкт приказывал Джоли бежать, но упрямство заставило стоять на месте. Если он думает, что она его боится… Может быть, она и в самом деле боится, но никогда ему этого не покажет – не доставит ему такого удовольствия. Сердце Джоли забилось так громко, что зашумело в ушах.
Макс остановился, когда между ними осталось всего несколько дюймов.
– Не играй со мной, мисс Джоли, а то как бы дело не кончилось тем, что ты будешь валяться на спине и умолять о милосердии.
Джоли бросило в жар, словно у нее внутри разгорелся костер, мышцы напряглись, нервы натянулись. Умеет Макс запугать! Было время, много лет назад, когда от такой реплики она бы обратилась в бегство, но то была другая Джоли, теперь ее не так легко запугать и она не убегает в страхе.
Джоли постучала указательным пальцем по груди Макса:
– Я бы на твоем месте не зарекалась, еще не известно, кто будет умолять о милосердии.
Она убрала палец, но неожиданно Макс схватил ее запястье. Первым инстинктивным порывом Джоли было попытаться освободиться, однако она сдержалась. Вместо этого она склонила голову набок и придвинулась к Максу еще ближе, так что ее губы едва не коснулись его подбородка. Все ее женские инстинкты остро реагировали на мужественность Макса. Они стояли в кабинете ее отца, их тела почти соприкасались, взгляды скрестились, как клинки в смертельной схватке, и ни один из них не собирался отступать ни на дюйм. Как два несгибаемых воина, бросающих друг другу вызов, каждый полон решимости победить, они упрямо ждали, когда противник уступит. Джоли подумала, что если Макс в ближайшие секунды не отведет взгляд, она закричит. Воздух между ними едва не звенел от напряжения. А внутреннее напряжение Джоли достигло такого накала, что, казалось, от малейшей провокации она взорвется, разлетится на миллионы мелких осколков.