Сандаловое дерево
Шрифт:
— Неплохо. Но по части перца ты наконец-то сравнялась с Хабибом.
— Наверно. У тебя новая курта?
С некоторых пор Мартин начал носить белые хлопчатобумажные туники, свободные и удобные. К тому же, по его словам, такая одежда помогала устанавливать более доверительные отношения с местными жителями. От западного костюма у него остались только габардиновые слаксы.
— Уокер показал дешевое место на лаккарском базаре. Он здесь так давно, что платит за все столько же, сколько и местные. — Мартин посмотрел
— Ты только держись подальше от тех, кто носит ермолки и тюрбаны. Чтобы мусульмане не приняли тебя за индуса, и наоборот.
Мартин рассмеялся:
— Меня с индусом спутать трудно, уж больно акцент силен.
— Какие новости?
Продолжая есть, Мартин рассказал о новых стычках в Калькутте и Лахоре.
— Ганди пытается всюду поспеть, не допустить насилия, но… Да, старика все любят, но, когда разойдутся, его уже не слушают.
— Люди повсюду одинаковы. — Я положила себе розового риса. — Как связь? Провода режут?
— Есть пара случаев.
Я вздрогнула, и он торопливо добавил:
— Не здесь.
— Телефоны работают?
— Более-менее, — ответил Мартин после секундной паузы и потянулся за добавкой карри. Замкнулся.
Зная по опыту, что подробностей от него не добьешься, я перевела разговор на другую тему:
— Мы с Билли ходили сегодня на прогулку.
— Да?
— Наткнулись на Эдварда и Лидию.
— Повезло вам.
— Невыносимые люди.
Некоторое время Мартин задумчиво жевал.
— Парадоксально, но мир держится и на их самоуверенности.
— Ты, должно быть, шутишь.
Мартин отправил в рот очередную порцию карри.
— Британский империализм объединил мусульман и индусов в борьбе против общего врага. Но теперь англичане уходят и застарелые религиозные распри закипают с новой силой.
— Отсюда и необходимость разделения.
Мартин кивнул:
— Эту идею, иметь свою страну, поддерживают многие мусульмане, особенно их лидер, Джинна. Но времени до августа осталось совсем мало. Люди сбиты с толку и напуганы, а экстремисты с обеих сторон играют на обострение.
— Почему бы англичанам просто не уйти, и пусть индийцы разбираются сами?
— Им некому передать власть, нет центрального правительства. Британцы правили здесь столетиями. У Ганди есть Индийский национальный конгресс, состоящий преимущественно из индусов, у Джинны есть Мусульманская Лига, но цели у них разные. — Рассказывая, Мартин не забывал и есть. — Добиться компромисса трудно, потому что индусы и мусульмане привержены своим религиям. В этом их идентичность.
— Кстати, о религии. Рашми проводит для нас пуджу.
— Что?
Я не собиралась ничего ему рассказывать, но хотела увидеть его реакцию. Будет ли он извиняться? Смутится? Посмеется?
— Рашми говорит, что в
Мартин, фыркнув, положил вилку.
— Отлично.
— А по-моему, забавно. Разве нет?
— Да уж, весело. — Он раздраженно потер лоб, как будто сама мысль о сексе со мной была оскорбительна. Смущенная и уязвленная, я не могла вот так взять и отступить от затронутой темы.
— Сегодня встретили человека из ашрама. Билли схватил его за нос, как папа делает. — Я невольно улыбнулась. — Его зовут Гарри. Интересный мужчина.
— В Масурле есть ашрам? — рассеянно спросил Мартин.
— Нет, мы встретили его в городе.
— Что?
— В Симле. Там же, где наткнулись на Эдварда и Лидию.
— Ты ездила в Симлу с Билли?
Я вскинула бровь:
— А что тут такого?
Мартин отодвинул тарелку:
— Я тебе не верю.
— Мы просто прогулялись.
— Повсюду беспорядки, протесты, а ты тащишь Билли на прогулку? — Он постучал пальцем по голове, показывая, что кто-то здесь ведет себя как ненормальный.
— Ох, ради бога. Симла — спокойное, тихое место. Или ты считаешь, что мы должны сидеть дома как пленники?
— Это спокойствие может взорваться в любую минуту. — Голос его поднялся на пару децибел. — И я полагаю, что вы с Билли должны держаться подальше от неприятностей.
Я отложила вилку и пристально посмотрела на него:
— Мы жили в большом городе с высоким уровнем преступности. Мы ходили по магазинам и в кино. Гуляли по центру. Ездили в автобусах. Бывали в ресторанах, на озере. И мы никогда даже не думали о том, что надо опустить жалюзи и забиться в уголок. Мы читали в газете об ужасных вещах, но продолжали жить своей жизнью. И вот теперь, приехав через полмира в это чудесное место, ты хочешь, чтобы мы сидели взаперти?
— Городская преступность и гражданская война — не одно и то же. — Мартин швырнул на стол салфетку. — Не думал, что мне придется это сказать, но выхода нет. Я запрещаю вам выходить в город.
— А как же мои занятия?
— Занятия у тебя в деревне. Недалеко — можно.
Оттого что он определил границу, стало только хуже. До стены гарема гулять можно, до забора с колючей проволокой — да, но дальше — ни шагу. Я взялась за края стола, словно для того, чтобы не взвиться, не разлететься на кусочки, и громко произнесла:
— Не говори ерунды. Никакой войны здесь нет. Война закончилась. Понимаешь? Война закончилась.
Мартин вскочил, опрокинув стул. Я вздрогнула, а он уже стоял надо мной, сжимая кулаки, и мышцы у него на шее бугрились, жилы натянулись струнами. За спиной раздался всхлип. Я повернулась и увидела Билли. Он сонно тер глаза, в другой руке поник Спайк.