Санитар
Шрифт:
Пули посекли подлесок и рядом стоящие деревья. Закончив стрелять, Владимир вновь чутко прислушался, но это было излишним, противник и не думал скрываться. Сквозь попавший под раздачу подлесок, словно медведь, продрался пухлый парень в состоящей из тусклого света броне, которая была Владимиру до боли знакома. Лейтенант грубо выматерился про себя и дал следующую очередь, на этот раз совсем не жалея патронов.
Но все также безуспешно, паладин в своей светящейся броне, будто прогуливаясь, неспешным шагом проследовал прямиком в сторону лейтенанта, совсем не обращая внимания на шквал из пуль. Владимир стал отступать, не прекращая вести огонь.
Владимир уперся спиной в дерево и эта заминка стала для него роковой. Приблизившийся на достаточное расстояние противник вскинул руки и их накрыл тот самый купол, по которому совсем недавно они совместно с Атаманом вели огонь. Бежать было некуда, они оба это понимали, поэтому паладин не торопился, смакуя каждый сделанный в сторону своей жертвы шаг.
— Должен признаться, я большой любитель боев в клетке. Но никогда не участвовал ни в чем подобном сам, как думаешь мой купол сойдет за октагон? — к немалому удивлению лейтенанта, враг завел светскую беседу, мило ему улыбнувшись. — Можешь, не отвечать, на самом деле твое мнения меня не ебет. Итак. — джи-психпрокашлялся и громко, с чувством продекламировал. — В синем углу: фаворит, неповторимый, необоримый, не имеющий поражений Вениамин Стерлигов по прозвищу Беееееееня! В красном: непонятный хуй по прозвищу Однорукий Бандит! It’s time!!! — последнюю фразу паладин надрывно прокричал, а в следующую секунду рухнул на землю, содрогаясь в конвульсиях, свечение вокруг его тела стало стремительно угасать.
— Сказочный долбоеб. — лейтенант повторил фирменную фразу покойного сослуживца и разжал челюсти, деактивируя Виверну. Длинная очередь из второго пистолет-пулемета прошлась прямиком по пустой голове Вениамина, щедро расплескивая содержимое черепной коробки по сторонам.
Интерлюдия
— Здравствуй, дочка, не меня ищешь? — Атаман приставил лезвие ножа к горлу беспечной, красноволосой девчушки, которая, не замечая никого и ничего вокруг, напропалую ломилась сквозь лес.
— Не знаю, просто иду убивать, такой приказ. — равнодушно ответила девушка, не оказывая никакого сопротивления.
— Хэх, приказ говоришь, а у нас с тобой оказывается есть кое-что общее. Не тяжко тебе?
— Я привыкла, Молли* помогает отвлечься.
— Твоя подруга?
— Что-то вроде.
— Хм, давай-ка, дочка, я тебя сейчас отпущу, а ты почапаешь дальше в лес будто и не видали твои глазенки никого…
— Это так не работает.
— Кхех и то верно. И что нам с тобой делать?
— Резать?
— Так ежели даже и попробую, у меня-ж не выйдет ничерта. Ведь не с проста ты девица спокойная такая, поди не каждый день нож к горлу подносят.
Лезвие армейского ножа прошлось по бледной девичьей коже, не оставляя за собой ни царапины. И Атаман едва успел увернуться от острого девчачьего локотка, норовящего вонзиться ему под дых.
Девушка неторопливо обернулась и стала стягивать с себя худи. После того как избавилась от верхней одежде, оставшись в одной растянутой майке алкоголичке, она аккуратно свернула толстовку и приткнула ту к ближайшему дереву.
— Чтобы не испачкалась — подарок. — объяснила она свои действия старику.
Но старик ее не слушал во всю рассматривая фарфоровую кожу, сплошь усыпанную многочисленными шрамами. На теле девушки не
— Это от сигареты, это ножевое, а это от открытого перелома. — принялась перечислять девчонка, поочередно тыкая в уродливые шрамы.
— Зачем? — только и смог произнести старик, казалось за свою долгую жизнь уже повидавший всякого.
— Так Папа, прокачивал мне сопротивления, перед тем как продать Рейву. Сначала было очень больно.
— А потом?
— Потом огонь перестал обжигать, нож не резал кожу, а бейсбольная бита перестала справляться с костями и я его убила. Это оказалось так просто, что я до сих пор не понимаю почему не сделала этого раньше.
— Помогло?
— Стало спокойнее, но иногда он приходит ко мне во снах, там я не могу его убить и мне становится грустно.
— Кхе, понимаю. Ко мне тоже приходит во сне одна рыжеволосая сука, которую я никак не могу прикончить. Эх, дочка, неужели по другому никак? — Атаман извлек из Ножен второй нож, поудобнее перехватывая тот своей новенькой механической рукой.
Девушка не стала ничего отвечать и просто двинулась в его сторону, на ходу разминая свои костлявые кисти. Когда она подошла достаточно близко для того, чтобы попасть в зону поражения опытного вояки, тот нанес удар. Но лезвие ножа все также безрезультатно чиркнуло по уродливой коже, заставив джи-психопатку покачнуться.
Прочная, но легкая — так охарактеризовал свою цель Атаман, после неудачного удара. В голове сразу родился план и бывалый ветеран принялся за его исполнение. Задействовав мощность Ножен на максимум, он стремительно сблизился с девчонкой и удачной подсечкой повалил ту наземь. Его искусственное колено впечаталось во впалую грудную клетку, подобный удар мог с легкостью прикончить здорового, крепкого мужика, но на нее он не произвел особого эффекта. Правда, на это Атаман и не рассчитывал, он делал ставку совсем на другой удар, а колено всего-навсего должно было зафиксировать будущую жертву.
Острие армейского ножа, словно голодный ворон, спикировало вниз, выцеливая глаз девчонки. Но в последний момент его, казалось бы идеально отлаженный, протез внезапно дрогнул и лезвие ножа пронеслось мимо зрачка, угодив по самую рукоять в сырую землю.
— Фуууух, старею видать. — свалился с нее старик, из его бока толчками вырывалась кровь.
— Почему? — девушка продолжала лежать рядом и не спешила подниматься на ноги, ее правая кисть была обагрена красным.
— Внучка у меня растет, примерно твоего возраста, Кудрявушка моя…кха-кха-кх…озорная такая, добрая. Животных вот любит…кхагха-кха… недавно брошенного котейку домой принесла. Вот прирезал бы тебя, а как потом в глаза ей глядеть. кх-кх-кха…я солдат, защитник негоже мне маленьких девочек обижать. А ты…кха-кха, ты завязывай с этим, убивать много ума не надо…
— Не жалеешь?
— Об одном жалею…не. успел…увидать как…выросла. моя…Ку… — механические протезы, заменяющие старику глаза схлопнулись.
Бритта еще немного полежав рядом с трупом старика поднялась на ноги. Ее майка вся пропиталась кровью мужчины, но это не слишком ее заботило. Подойдя к дереву у которого она оставила свою толстовку, девушка более не заботясь о чистоте вещи, подняла ту окровавленной рукой.
— Мам, а мам, иди-ка ты нахуй! — вещь, которую она берегла как зеницу ока — тот самый, последний подарок от матери, бросившей их с отцом одних, с громким треском разлетелся на клочки.