Санитарная рубка
Шрифт:
— Я отсюда взяла немного… на похороны…
— Не надо, оставь себе.
— Нет. Я только ради Ванечки ваши деньги брала, чтоб жизнь ему облегчить. А для себя никогда бы не взяла. Простите. Спасибо вам. За Ванечку спасибо.
Караваев слушал ее и безоговорочно верил каждому слову. Неглупый же человек, понял, что было недосказано: от горя, от безысходности пришла к нему эта женщина, а если бы горя не случилось и не одолела безысходность, она бы за километр его, Караваева, обогнула, потому что он для нее — чужой. И, может быть, даже втайне ненавидимый. В будущем она даже дверь для него не откроет.
— Возьмите. — Галина всунула ему конверт прямо в руку — Простите,
Это открытие было для него, как удар под дых.
Не встречал он людей, которые отказывались бы от денег.
В машине Караваев наорал на водителя, который, как ему показалось, слишком резко тронулся с места, а затем приказал ехать на окраину Сибирска, где на выезде из города удалось недавно вырвать у мэрии кусок земли и теперь там заканчивали строить еще одну заправку. На строительстве, еще не законченном, полностью отвел душу: матерился до хрипоты, грозился всех уволить, а двух несчастных таджиков, которые попали ему на глаза, велел вообще выгнать и ни копейки им не платить. Досыта наоравшись и наматерившись, по дороге Караваев немного утихомирился, а когда добрался до своего кабинета, и вовсе утих. Поэтому Бекишева, который заявился следом за ним, встретил почти ласково:
— Чем порадуешь, дорогой друг? Расскажи о достижениях, а я в благодарность премию тебе выпишу. Хочешь премию получить?
— Да кто же не хочет, Василий Юрьевич, — пожал плечами Бекишев. — И я, грешный, не исключение.
— Ладно, присаживайся. Обещал доложить, что там в Первомайске делается. Докладывай. Нашли икону?
После крутого разговора с Астаховым, когда пригрозил, что иконой он больше заниматься не желает, Караваев свое обещание держал до сегодняшнего дня: приказал Бекишеву ни во что не вмешиваться, а только следить за происходящим, чтобы быть в курсе, или, как говорил тот же Бекишев, пульс чувствовать. Последствий из-за своего отказа помогать Астахову он не боялся. На такой случай имелся у него в рукаве неотразимый козырь: уборка скоро, а горючего в области — хрен да маленько. Вот подкатят сроки, и начнут упрашивать и выпрашивать: Василий Юрьевич, отец родной, выручи, дай в долг, хоть под какие проценты. Даст, конечно, но и своего не упустит. Но это дела завтрашнего, а не сегодняшнего дня. И он поторопил Бекишева, еще раз спросив:
— Нашли? Не тяни резину!
— Икону пока не нашли. А вот бойца магомедовского нашли в гостинице в Первомайске, тот Богатырева и девку выслеживал. Выследил или нет, пока неизвестно, но то, что ленинские в оборот его взяли, это точно. Сам Димаша Горохов махнул в Первомайск. Вот такой расклад вышел. Думаю, что еще дня два — и узелок развяжется. Либо икону найдут, либо — увы… И хорошо, что мы вовремя соскочили. Там же еще один головняк возник — у Магомедова племянник любимый исчез, похоже, его ленинские умыкнули, а уже через него на магомедовского бойца в Первомайском вышли. Думаю, что до крутых разборок дойдет, и хорошо, что мы мимо проскочили. Ни ленинским, ни Магомедову дорогу не перешли. Пусть между собой разбираются.
— Дельно толкуешь, Саныч, дельно. Слушай, давно мы с тобой не выпивали. Настроение у меня сегодня… лирическое. Согрешим?
— Как скажете, Василий Юрьевич…
— Скажу.
Отзываясь на заливистый звон колокольчика, появилась в дверях секретарша, и скоро на столе уже стоял любимый Караваевым коньяк «Наполеон», рюмочки, тарелочки с закусками, вилки, ножи и салфетки. Выпивали не торопясь, обстоятельно, Бекишев рассказывал анекдоты, Караваев смеялся, и они не сразу оглянулисъ на дверь, в которой безмолвно, не осмеливаясь их прервать, возникла секретарша.
— Чего тебе? — недовольно буркнул Караваев.
— Простите, Василий Юрьевич… В кабинете у Эдуарда Александровича телефон звонит и звонит. Минут десять уже звонит, может, что срочное… Я бы сама трубку взяла, но ключа у меня нет…
— Иди, Саныч, послушай, — разрешил Караваев. — Кто там такой настойчивый тебя добивается.
Бекишев ушел, но скоро вернулся. Плотно прикрыл за собой дверь и, не присаживаясь к столу, сообщил:
— Новость, Василий Юрьевич. Отыскался наш Богатырев, сам явился.
— Где отыскался?
— Здесь, в Сибирске. Позвонила жена Алексея Богатырева, или кто она теперь — вдова? — ладно, не важно. Короче, я, когда у нее был, страху нагнал и телефон свой оставил. Видишь, подействовало, бабенка понятливая, как-никак, а маленький бизнес имеет, терять не хочется. Вот и позвонила. Богатырев приехал к ней и просился на постой, она отказала. Тогда он пошел и напился, вернулся пьяный, обругал через дверь и спит теперь в сарайке кирпичной, там у них недострой какой-то во дворе торчит, вот в этом недострое он сейчас и лежит. Нужен он нам теперь, Василий Юрьевич, или не нужен?
Караваев отвечать не торопился. Гонял вилкой по тарелке одинокую маслину, пытаясь ее подцепить, наконец подцепил, долго разжевывал, будто кусок твердого мяса, и решил:
— А вези его сюда, Саныч. Поговорим, Кого в помощь возьмешь?
— Да вдвоем управимся, он же пьяный. Охранника сейчас свистну. Машина моя здесь. Все, поехал.
«Посмотрим на тебя, товарищ Богатырев, что ты из себя представляешь, — думал Бекишев, садясь в свою машину. — Посмотрим, поговорим, как шеф сказал. Может, нового чего узнаем».
— Мы куда едем-то, Эдуард Александрович? — спросил охранник.
— Языка брать. Ствол с собой?
— При мне.
— Ну и поехали. На месте объясню.
45
Богатырев их ждал и к встрече готовился обстоятельно.
Хотя сначала план у него был совсем другой. Утром он договорился с Арлекино, что переночует еще пару ночей, сел на «десятку» и поехал в центр Сибирска. Бывший детский садик, на территории которого возвышались теперь кирпичные апартаменты «Беркута», он отыскал без труда. Несколько раз прошелся мимо высокой кованой ограды, огляделся и понял, что попасть внутрь ему навряд ли удастся. На входе стоял охранник, дальше, уже внутри, маячил за стеклянной перегородкой еще один и проскочить мимо них без шума было невозможно. Машины через автоматические ворота сразу въезжали в подземный гараж. Ни дать ни взять — военный объект под строгой охраной.
Требовалось крепко подумать.
Богатырев пересек улицу, в грязной забегаловке взял кофе, лепешку, но, когда сунул руку в карман, чтобы достать деньги, обомлел — денег, которые лежали в кошельке, не было. Исчезли вместе с кошельком. Обшарил все карманы — пусто. Значит, обворовали его в «десятке», потому что именно там он доставал в последний раз кошелек, чтобы купить билет.
Вот это был фокус!
Ни единой копейки не имелось теперь за душой.
— Платить будете? — спрашивал его продавец восточного вида и нетерпеливо протягивал руку. Богатырев круто развернулся и направился к выходу. На улице отыскал скамейку, присел и выругал себя последними словами. Это надо же так зазеваться и подставить карман какому-то ловкому умельцу, хорошо хоть пистолет, засунутый за пояс, не вытащили… Но сколько ни ругайся, деньги все равно не появятся. Поднялся со скамейки и пошел быстрым шагом, пошел к знакомой панельной девятиэтажке — к Татьяне.