Санта-Хрякус
Шрифт:
– О боги…
«Ну и что? – подумала она. – А почему бы и нет? Он сильный и надежный. И что еще он может делать в жизни?»
– Я думаю, Банджо, было бы неплохо, если бы ты немного поработал за зубную фею.
– А так можно, госпожа? Госпожа зубная фея не будет возражать?
– Ну, ты поработаешь… пока она не вернется.
– Хорошо, госпожа.
– Я попрошу, чтобы за тобой приглядели, пока не освоишься. Кажется, еду сюда привозят на телеге. И ты не должен допускать, чтобы люди тебя обманывали. – Она посмотрела
– Да, госпожа. Обещаю, я буду поддерживать порядок, госпожа. Э…
Огромное розовое лицо наклонилось к ней.
– Да, Банджо?
– А можно мне завести щеночка, госпожа? Когда-то у меня был котенок, но наша мама утопила его, потому что он был грязный.
Подходящая кличка сразу всплыла в памяти Сьюзен.
– И ты назовешь его Пятнышом?
– Пятныш – хорошее имя, госпожа.
– Думаю, он очень скоро здесь появится, Банджо.
Казалось, он верил всему.
– Большое спасибо, госпожа.
– А теперь мне пора.
– Хорошо, госпожа.
Она оглянулась и посмотрела на башню. Во владениях Смерти все было черного цвета, но там ты мог быть уверен: с тобой не случится ничего плохого. Ты был вне досягаемости зла. Но здесь…
Став взрослым, начинаешь бояться только… как бы сказать… очень логичных вещей. Бедности, болезней. Того, что люди поймут, кто ты такой или такая. Зато ты не боишься, что кто-то мог спрятаться под лестницей. Мир – он ведь не только черно-белый. Ну а чудесная страна детства? Ее можно представить как урезанную версию взрослого мира, но это не совсем так. Скорее наоборот: это как если бы взрослый мир написали большими жирными буквами. И все там было… больше. И было больше всего.
Банджо продолжил мыть пол, а она вышла в залитый солнечным светом мир.
И увидела, что к дому спешат Фиалка и Перепой. О боже размахивал как дубиной каким-то суком.
– Это тебе уже не понадобится, – успокоила его Сьюзен и почувствовала, что страшно хочет спать.
– Мы все обсудили и решили, что должны вернуться. Помочь тебе, – сказал Перепой.
– А, мужество на демократической основе, – усмехнулась Сьюзен. – Там больше никого нет. Они ушли. Не знаю, куда именно.
О боже явно повеселел и опустил свой сук.
– Ну, не то чтобы я не… – начал было он.
– Но там действительно нужна ваша помощь. Ступайте и помогите Банджо навести порядок.
– Банджо?
– Он теперь отвечает за этот дом. – Фиалка рассмеялась.
– Но он же…
– Теперь он самый главный, – устало произнесла Сьюзен.
– Хорошо, – согласился о боже. – По крайней мере, мы можем говорить ему, что нужно сделать.
– Нет! Слишком много людей говорили ему, что надо делать. Он знает, что делать. Просто помогите ему обустроиться, хорошо? Но…
Она посмотрела на о боже и запнулась. Лишь подумала про себя: «Но если Санта-Хрякус вернется, ты ведь исчезнешь…»
– Я, гм, с радостью откажусь от старой работы, – быстро произнес Перепой. – Мне надоело отдуваться за всех богов, пока они отдыхают. – Он бросил на нее умоляющий взгляд.
– Правда?
Сьюзен искоса глянула на Фиалку. «А может, все получится? Ведь она в него вроде бы верит… Впрочем, кто знает».
– Ну хорошо, – сказала она. – Развлекайтесь тут. А я возвращаюсь домой. Не слишком легким выдалось для меня страшдество.
Бинки ждала ее у реки.
Аудиторы явно нервничали. А как это было принято среди них, если возникала какая-нибудь серьезная ошибка, требующая немедленного исправления, они сразу искали, кто виноват.
«Это всё…» – сказал один.
И запнулся. Аудиторы существовали благодаря общему согласию, что делало поиск козла отпущения весьма проблематичным. Но потом Аудитор повеселел. В конце концов, если виноваты все, значит, не виноват никто. Именно такое положение вещей и называется коллективной ответственностью. Все можно было списать на невезение или еще на что-нибудь.
«К сожалению, люди могут заподозрить неладное, – сказал один. – Возникнут вопросы…»
«А как быть со Смертью? – сказал один. – Он же вмешался».
«Э… не совсем», – сказал один.
«Перестань, это же он подослал девчонку», – сказал один.
«Э… нет. Она действовала по собственной воле», – сказал один.
«Да, но он сказал ей…» – сказал один.
«Нет. На самом деле он специально ей не сказал…»
Один немного помолчал и добавил:
«Проклятье!»
«С другой стороны…» – сказал один.
Одеяния повернулись в его сторону.
«Да?»
«Настоящих доказательств нет. Ни контрактов, ни документов. Просто какие-то людишки совсем распоясались и решили напасть на владения зубной феи. Поступок, достойный сожаления, но к нам не имеет никакого отношения. Мы, понятное дело, шокированы…»
«Остается Санта-Хрякус, – сказал один. – Это не пройдет незамеченным. Возникнут вопросы».
Некоторое время они висели молча.
«Конечно, мы можем…» – наконец сказал один.
Он помолчал, испытывая отвращение при одной мысли об этом слове, но заставил себя продолжить:
«…Рискнуть».
«Постель, – думала Сьюзен, глядя на проплывающий мимо туман. – А утром такие простые человеческие вещи, как кофе и каша. И постель. Реальные вещи…»
Бинки остановилась. Сьюзен некоторое время смотрела вперед, между ее ушей, а потом чуть ударила ее в бока пятками. Лошадь заржала, но не сдвинулась с места.
Ее держала за уздечку костлявая рука. А потом материализовался Смерть.
– ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ. РАССЛАБЛЯТЬСЯ РАНО. ОНИ ВСЕ ЕЩЕ МУЧАЮТ ЕГО.