Санта-Хрякус
Шрифт:
Впереди расстилалось небольшое плато, которое на первый взгляд представляло собой сплошную обрывающуюся в пропасть кромку и с которого был один-единственный путь вниз, быстрый и смертельный.
Псы снова нагнали кабана.
Сьюзен оглядела серый, лишенный света воздух. Должен же быть выход…
И она нашла его.
Выходом оказался каменный перешеек, соединявший плато с соседними горами. Он выглядел узким и крайне ненадежным. Всего лишь припорошенная снегом линия с промозглыми безднами по обеим сторонам.
И
Кабан подбежал к самому началу узенькой полоски и остановился, но Сьюзен тут же пришпорила его каблуками.
Опустив рыло и двигая ногами словно поршнями, зверь ринулся вперед. Недостаток ловкости возмещался чудовищными усилиями: его копыта поднимались и опускались, как ноги чечеточника, пытающегося взобраться по идущему вниз эскалатору.
– Правильно, вот так, вот так…
Одно копыто соскользнуло. На мгновение кабан накренился, пытаясь обрести опору и скользя по обледеневшей скале. Сьюзен, схватившись за его шею, быстро наклонилась в противоположную сторону и почувствовала, как манит, втягивает в себя бездна.
Внизу не было ничего, кроме пустоты.
«Он поймает меня, если я упаду, – сказала она себе. – Он поймает меня, если я упаду, обязательно поймает».
От ледяной пыли слезились глаза. Одно из судорожно бьющих копыт едва не попало ей в лоб.
А другой голос говорил: «Нет, не поймает. Я не заслуживаю того, чтобы меня ловили».
Глаза зверя были всего в нескольких дюймах от ее лица. И она все поняла…
…В глазах всех обычных животных ты видишь лишь свое отражение, эхо себя. Но в темноте этих глаз кто-то скрывался, оттуда кто-то смотрел на тебя…
Сьюзен попыталась оглянуться.
Псы двигались все так же странно. В их движениях чувствовалась какая-то судорожность, как будто они перелетали от точки к точке, а не перемещались при помощи обычных мышц.
«Это никакие не собаки, – подумала она. – А всего лишь очертания собак».
Что-то хрустнуло под копытами кабана. Мир покачнулся. Сьюзен почувствовала, как напряглись мышцы зверя и послали его тело вперед, в то время как огромная глыба льда и камня сорвалась с гребня и начала свой долгий полет в никуда.
Сьюзен слетела со спины кабана и покатилась по снегу. Расставив руки, она пыталась схватиться хоть за что-нибудь, чтобы не упасть в пропасть.
И тут ее рука нащупала покрытую льдом ветку. В нескольких футах, тяжело дыша, лежал на боку кабан.
Сьюзен поднялась на ноги. Перешеек в этом месте становился шире и постепенно переходил в склон, на которым росли несколько скованных стужей низеньких деревьев.
Псы подбежали к пропасти и принялись топтаться там, то приближаясь к краю, то отступая.
Сьюзен понимала, что псы легко могут перепрыгнуть через перешеек. Даже кабану с ней на спине это удалось. Схватив ветку обеими руками, она резко дернула. Ветка с треском отломилась, и она взмахнула ею как дубиной.
– Ну, давайте! – крикнула Сьюзен. – Прыгайте! Попробуйте! Давайте!
И один пес действительно попробовал. Ветка сбила его на лету, а потом Сьюзен быстро крутнулась на месте и нанесла еще один удар, сбоку и снизу, который отправил потрясенного пса в пропасть.
На мгновение зверь завис в воздухе, а потом взвыл и скрылся из виду.
Сьюзен даже заплясала от ярости и радости победы.
– Да! Да! Ну, кто еще хочет? Есть желающие? – Все остальные псы пристально посмотрели ей в глаза и пришли к единодушному решению, что желающих нет. Наконец они повернулись и, скользя по льду, затрусили к плато.
Какая-то странная фигура преградила им путь.
Всего мгновение назад ее не было, но теперь она выглядела так, словно стояла там испокон веков. Снежная фигура, как будто сделанная из трех снежных шаров, уставленных друг на друга. Вместо глаз у нее были черные точки. Полукруг таких же точек чем-то напоминал рот. Нос ей заменяла морковка.
А вместо рук у нее были две ветки.
По крайней мере, так показалось Сьюзен.
Но в одной руке-веточке фигура держала изогнутую палку.
Ворон с привязанным к груди клочком промокшей красной бумаги, сел на руку-веточку.
– Фьють-фьють-фьють? – пропел он. – Счастливого солнцестояния? Чирик-чирик? Ну что, вы до самого страшдества будете там мяться?
Собаки попятились.
Снег ссыпался с фигуры снеговика, обнажая костлявую фигуру в развевающейся черной мантии…
Смерть выплюнул морковку.
– ХО. ХО. ХО.
Серые тела стали расплывчатыми и задрожали, отчаянно пытаясь изменить свои очертания.
– НЕ МОГЛИ УДЕРЖАТЬСЯ? В САМОМ КОНЦЕ? ЭТО БЫЛА БОЛЬШАЯ ОШИБКА.
Он тронул косу. Со звонким щелчком появилось лезвие.
– РАНО ИЛИ ПОЗДНО ЖИЗНЬ ДОСТАЕТ ВАС, – сказал Смерть, делая шаг вперед. – МЕТАФОРИЧЕСКИ ВЫРАЖАЯСЬ, КОНЕЧНО. ЖИЗНЬ – ЭТО ПРИВЫЧКА, ОТ КОТОРОЙ ТРУДНО ОТКАЗАТЬСЯ. ОДНОГО ВЗДОХА ВСЕГДА МАЛО. СРАЗУ ХОЧЕТСЯ СДЕЛАТЬ ВТОРОЙ.
Один из псов вдруг поскользнулся. Отчаянно цепляясь лапами за ледяную корку, он пытался спастись от долгого падения в ледяную бездну.
– АГА, ВОТ ВИДИШЬ? ЧЕМ ЯРОСТНЕЕ ТЫ СРАЖАЕШЬСЯ ЗА КАЖДОЕ МГНОВЕНИЕ, ТЕМ ЖИВЕЕ СТАНОВИШЬСЯ… НО ТУТ, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, ПОЯВЛЯЮСЬ Я.
Вожаку на какой-то миг удалось принять очертания серой фигуры в балахоне с капюшоном, однако он тут же превратился обратно в пса – прежний облик явно не хотел его отпускать.
– СТРАХ – ТОЖЕ СИМВОЛ НАДЕЖДЫ, – продолжал Смерть. – ВСЕ ЧУВСТВА КАК БУДТО РАСПАХНУТЫ, ВБИРАЯ КАЖДУЮ ЧАСТИЧКУ МИРА. БЬЮЩЕЕСЯ СЕРДЦЕ. ПОТОК КРОВИ. НЕУЖЕЛИ ВЫ НЕ ЧУВСТВУЕТЕ, КАК ОНИ ТЯНУТ ВАС НАЗАД?