Саня Дырочкин — человек общественный
Шрифт:
Севка закусил губу, навалился на Кролика с удвоенной силой.
— Молодцы! Старательные! — А сам опять что-то вроде «хрю-хрю!», что означает: «давно я не имел такой славной баньки!».
Я поднажал сколько мог. Нет, не охнул, не закряхтел, не взвизгнул.
— Ладно, хватит, — говорит Кролик и сползает со скамейки. — За мытьё — спасибо. Можно поставить вам по три с плюсом. А теперь — в парилку! Главное в бане — веник!
Севка присел на скамейку, дыхание переводит — устал!
— Не пойду париться, — говорит Байкин. — Мне бабушка
— Здесь бабушки нет, — настаивает Кролик. — Я старший. А без парилки, считайте, что вы в бане не мылись. Пустой номер.
Взял нас за руки и повёл в парную. Сопротивляться стало бесполезно. Как говорится, силы не равны.
…Парилка, я вам скажу, кошмар! Вначале и вообще ничего не видно, но потом чуть-чуть начинаешь различать человека.
Кролик забрался на верхнюю полку, взял веник и не то чтобы себя стегает, а как-то трусит веником над собой мелко-мелко.
— Ах, замечательно! — говорит он. — Ух, прекрасно! — пофыркивает он. — Эх, давно не было такого великолепного пара! — восхищается он.
А мы всё стоим с Севкой внизу, подняться страшно!
— Берите веник, — протягивает он свой. — И начинайте!
Повернулся с кряхтением, подставил спину.
Стою с веником, гляжу на Кролика и думаю: с какого же начинать места? Нет у меня опыта. Для начала самую привычную, безопасную точку выбрал.
— Так? — спрашиваю.
— Хорошо, — говорит. — Только слабовато…
Броня у него, что ли?
Пришлось опять Феньку в тяжёлом её состоянии представить и опять что есть сил веником шарахнуть.
— Ну, а теперь отлично? — интересуюсь.
— До отлично, — говорит, — тебе далеко. Не очень плохо, такая оценка.
Поглядел Кролик вниз, отыскал отдыхающего Севку и, видимо чтобы показать всё моё бессилие, стал звать Байкина.
— Эй, Вася! Иди помогай другу! Там есть ещё один веник!
Вот уж позор на нашу голову! Прав Евгений Палыч, плохо мы мускулатуру наращивали!
С двумя вениками только громче стало: треск стоит в парилке, а результат нулевой.
Лежит розовенький Кролик, улыбается и не представляет даже, что это мы его наказываем.
— Спасибо! — благодарит Кролик.
Мы с Севкой только вздохнули.
Через несколько дней мы всей звездочкой собрались у служебного входа, — это со стороны Фонтанки. Юрий Петрович, Василий Иваныч, Екатерина Константиновна, Полина Герасимовна и мама — все ждали дедушку Фешина.
Без пяти одиннадцать он вышел.
— Ну, готовы? — спросил дедушка Фешин.
— Давно готовы! — закричали все.
— Сегодня цирк закрыт, — начал дедушка Фешин и для общего успокоения поднял руку. — Но! Это совсем не означает, что цирк не работает. Наоборот, артисты работают весь день, репетируют, готовят новую программу. Поэтому, — попросил он, — ведите себя тихо, не шумите, не мешайте артистам.
Севка, конечно, и здесь с вопросами встрял:
— А Гафур Кулеметов будет? Вы обещали. Дрессированные хищники?
— Кого обещал, те и будут, — сказал дедушка Фешин.
Все зашумели. Ещё бы! Попасть на репетицию к самому Гафуру! Гафур Кулеметов — знаменитое имя!
В цирке, уже в служебном гардеробе, пахло конюшней. Мне нравится этот острый как бритва запах.
За гардеробом холл, в котором сложен реквизит артистов, то есть их цирковые вещи: никелированные лестницы, тяжеленные гири, блестящие металлические шары, штанги, булавы.
— А можно нам попробовать поднять этот шарик? — спрашивает Мишка своего дедушку. Сегодня Мишка чувствует себя среди нас главным.
— Попробуй, — откуда-то сверху разрешает Мишке мужской голос.
Силач в борцовке стоит на лестнице и подкидывает шары. И когда он кидает, то мускулы на его руках сами становятся шарами. Потом силач начинает гонять шары по спине, и шары сами катятся со спины точно в его ладони. Правый шар — в левую руку, левый — в правую.
— Ловите! — пугает силач, и металлический грохот оглушает всех. Шары падают на листы железа.
Мишка кидается поднимать шар, но не может его оторвать от пола.
— Не задерживайтесь, не задерживайтесь! — торопит дедушка Фешин. — Сейчас на манеж выйдут медведи и тигры, нам нельзя терять ни минуты!
Но до манежа дойти не так просто. Дорогу пересекает человек на одноколёсном велосипеде. Вдруг он нагибается над Таткой и вынимает из её уха шарик от пинг-понга.
— Я не брала! — кричит Татка в испуге.
Шум вспыхивает невообразимый, каждый ощупывает себя.
У Василия Ивановича шарик обнаруживается в кармане, у меня — за пазухой, у Севки — за шиворотом.
— Ал-ле! — смеётся велосипедист и укатывает в неизвестность на своём колесе.
Оркестр сидел в своей ложе. Скрипач настраивал скрипку, пиликал и слушал.
Татка поморщилась и сказала:
— Фальшивит!
— Молчи! — прикрикнул на неё Севка. — Подумаешь, немного ошибся.
— Тебе — подумаешь?! — возмутилась Татка. — А мне больно, когда человек путает ноты. Я даже могу вскрикнуть.
Вдруг грянул марш! Прожекторы зажглись под куполом цирка, в проходах.
На манеж вышел артист Гафур Кулеметов. На нём блестящая чёрная куртка, атласные чёрные брюки и высокие чёрные сапоги.
— Красавец! — вздохнула Люська.
Кулеметов будто нас и не заметил. Повернулся к проходу и ударил бичом, вызывая на манеж тигров.
С рычанием выбежал полосатый страшила, лизнул дрессировщику руку.
Гафур дал ему кусок мяса.
— Ешь, Васька, — сказал Кулеметов, точно так же как я мог бы сказать своей Мотьке. Он потрепал ласково тигра. — Полезай-ка на тумбу.