«Сапер ошибается один раз». Войска переднего края
Шрифт:
— Отходи, сержант, спасибо!
Он собрал своих, и они стали отходить. Как они отходили? Эх, и солдаты же были в 7-й гвардейской армии такие, один стоил сотни! Одна половина отходит, другая половина лежит и отстреливается от немцев. Потом те занимают оборону, с полкилометра отошли, начинают бить, а первая группа уходит под их прикрытием. Это закаленные воины.
Когда мы все сделали, я смотрю, что наших войск там нет, стали тоже отходить. В окопах боевого охранения остановились, чтобы немножко отдышаться и осмотреться.
И вот танки идут потихонечку и прямо на наше минное поле. Думаю про себя: а земляк-то мой артиллерист — молодец
Танки пошли дальше, а мы — деру. Одну линию обороны прошли, там тоже наши заграждения были. Войск наших дальше не было, мы закрыли проходы.
— Что значит закрыли?
— Все наши вышли, мы последние отступали.
— Вы мины в эти проходы выставили?
— Да, у нас запас мин в сторонке был приготовлен. Отошли, а три человека, что стояли наготове в кукурузе, их установили. Ушли мы за вторую линию обороны, закрыли проходы, а танки жмут. Отдохнуть бы — ноги не ходят. И вот прорвались, я помню, три танка и пошли на командный пункт полка нашей дивизии. В штабе люди остались, а командир полка был майор, Герой Советского Союза. Всех с гранатами против танков бросил. Сам выхватил гранату и в головной танк метнул. Гусеницу подорвал, танк закрутился. Майор хотел вторую гранату бросить, но из подбитого танка его пулеметом скосило. Весь командный пункт танки немецкие раздавили и дальше пошли.
Все было на моих глазах. Я фамилии его не помню, но он был красавец парень, ходил почему-то в черной гимнастерке с портупеей. Я многих командиров знал, потому что мы для них минировали и им докладывали. Это все было 23 февраля. У меня до сих пор перед глазами стоит, как тогда танки наши блиндажи давили.
— Александр Матвеевич, как получилось, что на Гроне у вас даже патронов не было?
— Как? Они были, патроны, много было, снаряды были, но танков было много и пехоты немецкой — мы все патроны расстреляли. Единственная связь с левым берегом была через деревянный балочный мост, метров 150 длиной. Через него поднявшаяся вода текла. Он едва удерживался тросом и не мог снабдить всю нашу группировку. Где всего наберешься? Я знаю по рассказам, что мехкорпус наш был разбит — осталось несколько десятков машин, которые тоже потом побросали. Командующий корпусом скомандовал «Делай как я!» и пошел напролом. Через лес прошел, вывел остатки людей и знамя вынес.
Мы когда переправлялись на свою сторону — немцы со своего берега били по нам. На нашей стороне стояли подразделения вроде заградотрядов, с пулеметами, автоматчики: «В оборону, в оборону!» Представьте себе, каково из воды вылезти в конце февраля и лечь в оборону! Я-то оттуда ушел, сказал, что мы, саперы, имеем задание командующего построить наблюдательный пункт. Хотя у меня такого задания и не было, но я знал, что все равно заставят строить. Меня пропустили:
—
— Мои!
— Проходи!
Так мы выбрались.
Войска уже подходили, чтобы занять оборону, сменить переправившихся. Не удержали бы переправившиеся оборону час-полчаса — немцы переправились бы вслед и нас добили бы окончательно. На плечах у отступающего противника это легко. Главная задача заградотряда была в этом, собрать отступающих, организовать оборону. Пулеметным огнем разве остановишь отступающую армию — это сказки! Кто остановится, если все равно погибать? Так бегущих специально останавливают, а сзади готовят другую оборону. Беглецы не могут воевать, они выдохлись — их пропускают, чтобы очухались и пришли в чувство. Сколько раз я наблюдал такие вещи. А сейчас говорят — вот, заградотряды стреляли по своим! Как это, по своим стрелять? Когда тысячи человек отступают, они сомнут любой заградотряд к чертовой матери!
Оставшиеся солдаты нашей роты подошли, мы все собрались. Те, кто последним пришел, рассказывали: «Наши раненые, которые идти не могли, — кто в солому залез, кто в другое укромное место спрятался». Так местные жители, мадьяры, немцам показывали: «Там Иван, там Иван». Их оттуда вытаскивали, на дорогу бросали и танками давили. Мне не верится, но солдаты так говорили. Что подтверждает это? Когда Барт наши войска через полтора месяца взяли снова, ни одного жителя в деревне не осталось — все ушли с немцами. Значит, были виноваты, раз так боялись.
— Расскажите про войну с Японией.
— Когда Забайкальский фронт начал воевать, то было приняло решение идти через пустыню Гоби и Хинганский горный хребет, где у японцев никаких оборонительных сооружений и войск не было. Три дня шли мы без воды, японцы знали, что мы там не пойдем. У них укрепления были вдоль КВЖД, где 39-я армия пошла. Перед наступлением моего друга Николая Бессолицына послали в разведку. Потом встречаю его:
— Где ты был?
— Ой, не спрашивай, в разведку в тыл ходили.
— Ну, как там?
— Никаких японцев там нет. Там и воды нет, и травы почти нет.
— Расскажите, как вы участвовали в обеспечении войск водой?
— Первые двое суток похода мы не знали, что нас ждет. Вода кончилась, прилетел транспортный самолет «Дуглас», привез воду для радиаторов машин. Люди понимали, что без машин погибнут. Всю ночь саперы посменно копали колодец, не простой, а в виде сужающейся книзу воронки. К утру на 15-метровой глубине появилось чуть-чуть черной жижи. Мы два ведра этой жижи набрали и потащили фильтровать. Нет, никак обеспечить войска водой мы там не могли. Реки все давно пересохли, по высохшим руслам даже караванных троп видно не было. Так шли больше 300 километров.
— Как же вы прошли там?
— Мы за танками шли на машинах, я был командиром роты. У меня в каждой машине было по два резиновых мешка с водой емкостью по 100 литров, да у каждого бойца фляга. Что значит 100 литров на взвод, когда жара 45 градусов и на небе ни облачка? Выхлестали на первый день воду почти всю. Я как посмотрел: «Славяне, да вы что делаете? Как дальше-то пойдем? Вот что. Пьем три раза в день. Вот фляжка немецкая, вот крышка — в крышке 125 граммов. Вот утром эту крышку, в обед крышку, вечером — и все. Иначе погибнем, чуете?» Все зашумели — как же так? «Надо как-то потерпеть. Не глотайте сразу, наберите в рот, подержите, меньше двигайтесь, чтобы не изойти потом».