Сапфик
Шрифт:
— Потому что это единственное место во всём дворце, не напичканное жучками. — Джаред аккуратно прикрыл входную дверь, в который раз ощутив необыкновенный эффект смещения комнаты — распрямляющейся, словно подстраивающейся под их присутствие. Портал так и должен себя вести, если, как полагал сапиент, это что-то вроде промежуточной станции при переходе в Тюрьму.
Перья по-прежнему покрывали пол. Финн пнул ближайшую кучку носком сапога.
— Где она?
— Скоро появится.
Джаред
— Мастер, ты тоже во мне усомнился?
— Что значит «тоже»?
— Ты же видел его! А Клодия…
— Клодия знает, что Джайлз — это ты. Она всегда в это верила, с того самого момента, как услышала твой голос.
— Это просто потому, что тогда она ещё не видела его. Она назвала его по имени! — Финн поднялся, в волнении подошёл к экрану. — Ты заметил, как безупречно он держится? Словно настоящий принц — такие уверенные жесты, улыбки. Я так не умею, Мастер. Даже если умел, то позабыл. Наверное, Тюрьма выжгла из меня всё.
— Умелый актёр…
Финн резко развернулся к Джареду и спросил:
— Ты ему веришь? Скажи правду.
Джаред, сплетя тонкие пальцы, едва заметно пожал плечами.
— Я учёный, Финн, меня не так-то просто убедить. Все эти так называемые доказательства наверняка будут подвергнуты проверке. Конечно, Совет допросит вас обоих: и тебя, и его. Теперь, когда на трон претендуют двое, всё изменилось. — Он искоса посмотрел на Финна. — Я думал, ты не горишь желанием вступить в права наследования.
— Теперь я этого хочу, — прорычал Финн. — Кейро говорит: если ты чего-то добился — держи крепко, не выпускай. Он сам всегда так поступал. Только однажды я его переубедил.
— Это было, когда вы ушли из банды? — Джаред наблюдал за ним. — Теперь слушай. Я должен быть твёрдо уверен, что все твои рассказы о Тюрьме — правда. И о Маэстре, и о Ключе.
— Я же говорил тебе, она отдала мне Ключ, а потом погибла. Упала в Пропасть. Кто-то нас предал. Я не виноват, — обиделся Финн.
Но Джаред безжалостно продолжал:
— Она погибла из-за тебя. И эти воспоминания о лесе, о падении с лошади… Мне необходимо знать, настоящие ли они. Мне не нужно то, что, по-твоему, желает услышать Клодия.
Финн вскинул голову.
— Ты полагаешь, что это ложь?
— Именно.
Джаред понимал, что рискует. Он не отрывал пристального взгляда от собеседника.
— Совет тоже захочет услышать подробности. Они будут спрашивать тебя снова и снова. Вот кого тебе придётся убеждать, а не Клодию.
— Скажи мне такое кто-нибудь другой, Мастер…
— Поэтому ты схватился за меч?
Финн сжал кулаки, потом медленно обхватил себя руками за плечи, прошагал к стулу и снова бухнулся на металлическое сиденье. Они немного помолчали под лёгкий гул, издаваемый наклонной комнатой — звук, который Джареду никак не удавалось локализовать. Наконец Финн произнёс:
— Жизнь в Тюрьме — это постоянное насилие.
— Знаю. И понимаю, как это должно быть тяжело…
— Всё дело в том, что я не уверен, — Финн отвернулся. — Я не уверен, что я тот, кем меня считают. Как я смогу убедить Совет, если не уверен сам?
— Ты должен. Всё теперь зависит от тебя. — Джаред не сводил с него зелёных глаз. — Потому что, если тебя сместят, если Клодия потеряет своё наследство, а я… — Он остановился, ещё крепче сцепив свои бледные пальцы. — Что ж… тогда не останется никого, кто бы смог стать на страже справедливости в Инкарцероне. И тебе уже никогда не увидеть Кейро.
Открылась дверь, в комнату влетела разгорячённая и взволнованная Клодия и выпалила на бегу:
— Представляете, он остаётся при дворе! Она отдала ему апартаменты в Башне слоновой кости.
Никто ей не ответил. Почувствовав напряжение, повисшее в комнате, Клодия посмотрела на Джареда, потом, вынув из кармана платья синий бархатный мешочек, подошла к сапиенту.
— Узнаёшь это, Мастер?
Развязав тесёмку, она опрокинула мешочек, и оттуда выпал миниатюрный портрет, искусно обрамлённый золотом и жемчугом; с обратной стороны был выгравирован коронованный орёл. Она подала портрет Финну.
Тот всмотрелся в изображение улыбающегося темноглазого мальчика со стеснительным, но открытым взглядом.
— Это я?
— Не узнаёшь себя?
Когда он ответил, боль в его голосе потрясла Клодию.
— Нет, это уже не я. Этот мальчик никогда не видел людей, убивающих друг друга за объедки. Он ни за что бы не стал мучить старуху, выпытывая, где она прячет последние монеты. Он никогда не плакал, лёжа в клетке, его воспоминания никогда не вырывали с корнем, плач несчастных детей не терзал его по ночам. Он — это не я. Он не терпел насмешек от Тюрьмы.
Финн бросил ей портрет и, поддёрнув рукав, продолжил:
— А теперь посмотри на меня, Клодия.
Татуировка — орёл Хаваарна — на его запястье поблекла, была едва заметна среди старых шрамов и рубцов от ожогов. Когда и как получил он эти раны?!
Клодия твёрдо проговорила:
— Зато он не видел звёзды. По крайней мере, не так, как их видишь ты. Ты был этим мальчиком когда-то.
Она поднесла миниатюру к лицу Финна, и Джаред подошёл ближе, чтобы сравнить. Сходство было несомненным. Но Клодия понимала, что и тот, другой юноша тоже походил на портрет. При этом конкурент выглядел уверенным и бодрым в отличие от измождённого, бледного, потерянного Финна.