Сапфир. Сердце зверя

Синякова Елена

Сапфир осторожно повернул меня спиной к себе, прижимая бережно, казалось, что даже собственную руку он держит на весу, чтобы только не навредить еще больше.

– Микки, - выдохнул он, не задавая вопросов о моем состоянии, потому что, конечно же, все чувствовал, не хуже меня самой. Надеюсь, что не лучше. А я пыталась улыбнуться ему, понимая, что болят даже губы, которые припухли и были прокушены его клыками в порыве страсти.
– Выпей это. Осторожно.

Он приподнял меня на кровати, поднеся к губам уже остывший чай, который я выпила с благодарностью,

зная, что через какое-то время он начнет действовать и обязательно поможет. Хотя бы немного.

На самом деле, судя по моему состоянию в этот момент, мне помогла бы, пожалуй, только капельница с обезболивающим и это как минимум!

Но пока легче не становилось, я блаженно растянулась рядом с ним снова, кожей ощущая повязку на его огромном плече, как раз там, куда я выстрелила, чувствуя себя сейчас очень виноватой и встревоженной, когда прошептала, осторожно касаясь пальцами его ладони, что лежала на моем животе, согревая и словно пытаясь забрать мою боль:

– Очень болит?

– Пустяки, - Сапфир коснулся губами моего затылка и, судя по голосу, даже улыбнулся, - Быстро заживет.

– Ты не чувствуешь боли?

– Чувствую. Но это не та рана, которая может вызвать много боли, - немного помолчав, он добавил, погладив пальцами осторожно низ живота, где все горело и болело, - …прости за это.

Наверное, я была слегка ненормальная, но не смогла сдержать широкой улыбки, хихикнув:

– А мне понравилось!

– Сумасшедшая девчонка, - с явным облегчением рассмеялся Сапфир сжимая меня в своих руках сильнее и прижимая к себе, когда я улыбалась в ответ, думая о том, какая же я счастливая, даже несмотря на весь этот кровавый ужас, который хоть и остался позади, но едва ли сможет когда-нибудь покинуть мои мысли и память.

На самом деле все было просто.

Жутко до дрожи, но все же просто.

Если я собиралась быть рядом с этим мужчиной, то должна была принять его звериную сущность, какой бы она не была.

Он был такой - резкий, иногда грубый, быстрый на решения, любящий причинять боль, обожающий кровь…но он был мой.

– Я думала, ты бросил меня, - прошептала я, пытаясь этим самым попросить прощения за то, что выстрелила в него, даже если прекрасно знала, что он чувствует все мои эмоции и без слов, и знает о том, как я раскаиваюсь и сожалею о случившемся.

– Не бросил. Никогда не брошу.

В сердце разлилось тепло от его слов, даже если он их прорычал, сжимая так сильно, что снова стало больно, но так хорошо, что едва ли я могла найти подходящие слова, чтобы передать свое состояние. Легкое, порхающее, пусть и болезненное.

За последнее время вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, но почему-то мне казалось, что именно сейчас я в нужном месте. Там, где мне тепло, уютно и хорошо. Словно я была дома.

Странно было это ощущать, находясь в особняке Эмира, где еще полдня назад меня хотели продать в пользование одному из врагов отца.

– Что не так?

Сапфир повернул меня к себе лицом, осторожно и мягко, чувствуя

каждую мою рану, каждую даже самую скрытую эмоцию и заглядывая теперь в глаза своим терпким темно-синим взглядом, я с трепетом понимала, что между нами сломались все барьеры и преграды, словно не было расставания. Не было одного страшного, ломающего дня, в который мне казалось, что я умерла и уже никогда больше не воскресну. Теперь я понимала, что этот день разлуки стоил всей душевной боли и отчаянья, стоил слез и горечи. Это все нужно было пройти и пережить, чтобы сейчас было так сладко и тепло на душе.

– …что будет дальше, Франки?

Его взгляд потемнел, и стал тяжелым и колючим.

– Дальше будет война.

На языке появилась горечь, и стало тяжело дышать.

Все войны были всегда далеко от меня. Я слышала о них. Я видела их по телевизору. Я много читала.

Но я никогда не могла представить, что она коснется меня.

И что эта война будет против моего отца.

– Очень тяжело? – Сапфир провел указательным пальцем между моих сведенных бровей.

– Очень.

Он кивнул, касаясь осторожно и мягко, словно боясь потревожить или прислушиваясь к тому, что именно происходит внутри меня. Но внутри было так много всего, такой клубок, что едва ли его смог бы раскрутить хоть кто-то. Даже такой сверхъестественный человек, вроде Франки.

– …он все-таки мой папа… - прошептала я, даже если понимала и принимала, что он злодей и совершил много плохого.

Но как можно было в одну секунду приказать сердцу отпустить мое детство, мою любовь и привязанность к нему?

Как можно было перечеркнуть счастливые и беспечные моменты, проведенные рядом с ним?

– Я понимаю, - выдохнул неожиданно Сапфир, заставляя меня растерянно заглянуть в его глаза, которые впервые были словно огромный безбрежный океан, не окутывая огнем, не полыхая яростью, не кусая своим хищным неутолимым желанием.

В этот раз Сапфир словно был смущен. Я еще никогда не видела его таким.

Было ощущение, что он не знает, стоит ли продолжать, отчего волнение волной прошлось по сердцу.

Притихнув и едва дыша, я смотрела на самого прекрасного из мужчин, снова увидев в нем человека, а не зверя. Того, кто умел чувствовать не только страсть и ярость. У кого была душа.

Какое-то время он молчал, поглаживая мое плечо кончиками пальцев и касаясь волос, у меня не было даже мысли о том, что Сапфир продолжит:

– У меня тоже был отец. И…я его любил.

Затаив дыхание, я почему-то не могла посмотреть в его глаза, смутившись, наверное, сильнее самого Франки в ожидании продолжения, и кожей ощущая, как непросто ему было говорить об этом.

– Его больше нет?
– прошептала я, потянувшись сама к Сапфиру и накрывая ладонью его пальцы.

– Нет.

– С этим тоже как-то связаны лаборатории?

– Нет. Он погиб. На работе.

– Несчастный случай?

Тело Франки напряглось и буквально застыло, словно он не мог выдохнуть, чтобы продолжить.