Сапфировая скрижаль
Шрифт:
Альварес резко поднялся, вытащил из ящика связку ключей и направился к внушительному шкафу из темного дуба. Он был закрыт на три новеньких сверкающих замка, установленных не далее как нынче утром. Тремя днями ранее Томас Торквемада приказал, чтобы во всех городах, где есть трибунал Инквизиции, шкафы или ящики с архивами закрыли на три замка, ключи от которых должны быть розданы по одному двум нотариусам и генеральному прокурору. Таким образом они не могли ознакомиться с архивами в отсутствие двух других.
Альваресу повезло. Буквально четверть часа назад ему принесли ключи, чтобы он роздал их заинтересованным лицам. Так что у него еще было немного времени, прежде чем он
9
«Осужденные трибуналом Святой Инквизиции в 1487 году. В алфавитном порядке».
Альварес принялся лихорадочно листать, пока не нашел то, что его интересовало: отчет об аресте Абена Баруэля, процессе над ним и приговор.
Вернувшись за стол, он приступил к чтению.
«Фамильяр Андрее Мартин передал рекомого Абена Баруэля трибуналу с его одеждой и 410 мараведи на его питание, занесенными в счет…»
Альварес перешел к следующей странице.
«Согласно принесенной им клятве и под угрозой отлучения, late sentencie и двухсот ударов кнутом ему было приказано хранить в строжайшей тайне все, что связано с этим процессом, все, что он видел, слышал и понял с тех пор, как вошел в этот застенок, и не рассказывать об этом никому ни под каким предлогом…»
Альварес не счел нужным читать дальше и перевернул страницу.
«Пытка длилась до лигатуры тела и правой руки, затем он потерял сознание, и эксперт заявил, что продолжать нельзя, поскольку он страдает болезнью святого Лазаря. Стражник поставил в известность доктора Барбеито, что обвиняемый очень плох…»
Секретарь Торквемады раздраженно перелистал до последней страницы и наконец нашел то, что искал.
«Абен Баруэль, 75 лет, уроженец Бургоса, торговец тканями, проживающий в Толедо. Обращен в 1478 году. Сын родителей-иудеев. Представ перед трибуналом, был выслушан. Поскольку обвиняемый обвинен свидетелем в том, что соблюдает заветы Моисея и верит в них, делу был дан ход. Поскольку он признал выдвинутое обвинение, то есть „соблюдал шаббат в соответствии с заповедями Моисея, надевая чистую рубаху и застилая чистые скатерти и простыни, не зажигая ни огня, ни света и ничего не делая с пятничного утра“, указанный Абен Баруэль не был приговорен к допросу. По мнению Совета, который…»
Клирик закрыл книгу и задумался. Он не обнаружил ничего особенного в этом отчете, и все же… А вдруг Скрижаль действительно существует? Если действительно Господь Всемогущий… Если вдруг заповеди Моисея подтвердятся? Тогда… Святая Инквизиция… все эти смерти!
Он в ужасе убрал том, запер все три замка и кинулся в коридор.
Все эти вопросы становились слишком тяжелой ношей. Нужно переговорить с Великим Инквизитором.
— Винцелар? — повторила Мануэла. — Да это же просто-напросто фамилия, которую носили предки Томаса Торквемады лет сто назад, до того, как приняли христианство.
Мужчины уставились на нее, разинув рты. Мануэла вернулась несколько минут назад, и не успели они поделиться с ней возникшей проблемой, как она тут же выдала ответ.
Несказанное изумление на мгновение вывело Варгаса из апатии.
— Откуда у вас эти сведения?
— Да в Испании всем известно, или почти всем, что предки Торквемады были новообращенными.
— Вполне возможно, — признал Эзра, — но только один из тысячи знает, что их звали Винцеларами.
Мануэла смущенно поморщилась:
— Ну, что вам сказать? Разве что назначение Торквемады Великим Инквизитором было предметом грандиозных споров в моей семье. Один из моих дядьев даже хвалился — будто это особая честь, — что тоже родился в Теруэле, как и предок Торквемады Соломон Винцелар.
— Ну что же, ребе, — заявил с подчеркнутой иронией Сарраг, — ставлю вам минус. То, что мы с Варгасом не знали такой подробности, — это еще туда-сюда, но вы? Еврей?
— Никогда не думал, что генеалогическое древо дьявола представляет хоть малейший интерес, — рассеянно ответил раввин. — Достаточно того, что он существует и добавляет нам несчастий. — Он взял листок со своими заметками.
— А вот знать место рождения его предка куда как полезно, — не удержался шейх.
Раввин, не отвечая, макнул перо в чернильницу и накарябал несколько слов.
— Винцент Феррер и Винцелар оба родились в Теруэле.
— По-моему, я догадываюсь, к чему вы клоните, — неуверенно произнес Варгас.
— Теруэль? — возопил шейх. — Из-за этих двух незначительных ссылок? Нет. Я искренне считаю, что вам не хватает точности.
— Я не утверждаю, что следующий пункт — Теруэль, — поправился Эзра. — Но это вполне возможный вариант, над которым следует поразмыслить. Вам не хуже меня известно, что Баруэль дублирует самые важные подсказки. А что мы видим здесь? Два персонажа, которые в отличие от других родились в одном и том же месте. К тому же что делает Баруэль, чтобы подчеркнуть эту деталь? Он выбирает имя Соломон Винцелар. Если он не стремился указать на Теруэль, не было бы ему проще напрямую упомянуть Торквемаду, минуя его предка?
— Позвольте мне обратить ваше внимание, что не только у Винцелара и Феррера есть нечто общее, — решила высказаться Мануэла. — Это относится и ко всем вычлененным вами элементам. Все без исключения символизируют гонения на евреев.
— Все, кроме одного: Соломона Винцелара. Он единственный, кто выпадает из общей картины.
— Вынужден с сожалением вам возразить, — отверг его заявление Сарраг. — Он тоже туда входит, поскольку родственник Торквемады.
— Вы невыносимы! Ну, так скажите мне тогда, почему Баруэль не счел нужным напрямую упомянуть имя Великого Инквизитора? Не можете ответить? Я настаиваю на своем мнении. Раз он этого не сделал, значит, хотел обратить наше внимание на город Теруэль.
После этого высказывания раввина повисло задумчивое молчание.
— По-моему, вы правы, — внезапно заявил Сарраг. Он взял четвертый Чертог и прочитал: — Моисей принес вам неопровержимые доказательства, вы же в отсутствие его тельца для поклонения взяли.
— Опять?! — раздраженно воскликнул раввин. — Вы же нам уже объяснили не далее как вчера вечером, что это из Корана!
— Да. Но вот чего я вам не сказал — из какой это суры. — На его губах появилась загадочная улыбка, превратившаяся в смешок. — Эта сура называется «Корова», — объявил он.