Сапфиры Айседоры Дункан
Шрифт:
Родители развелись – и с этой бедой она помчалась к Оксанке. Повздыхали по-девичьи, пожаловались на жизнь, погрустили, предались мечтаниям, стало легче. Оксана не сразу сказала, что Настин отец женится на ее двоюродной тетке. Когда Настя об этом узнала, не разозлилась на оказавшуюся во вражеском стане Оксану. Напротив, подруга стала ей ближе: хоть и седьмая вода на киселе, а теперь они родня.
Юность осталась позади, закружили дела, заботы, время изменило обеих настолько, что они стали друг другу чужими. Однажды Настя с удивлением поняла, что подруга ей безразлична. У той пропал интерес к ней еще раньше. Оксана с Настей не дружила никогда, это Настя дружила с Оксаной. Оксана вообще ни с кем не дружила. Они жили в одном дворе, Настя была младше ее на два года. Выслушивая Настины проблемы, Оксана росла в собственных глазах и не чувствовала себя такой посредственностью, как в школе. Раз
Выпускница экономического факультета Анастасия Рябинина двинула в Питер – родной Великий Новгород ее широкой натуре казался тесным. Съемные комнаты в ветхих коммуналках с соседями-алкашами, крохотная зарплата и роль девочки на побегушках в бухгалтерии фирмы с уровнем ниже среднего, где Насте пришлось закладывать краеугольный камень своей карьеры, – никакие трудности не могли заставить ее опустить руки. На нее орали помощницы бухгалтеров – стервозные дамы без дипломов, но с претензиями, – сваливали рутинную работу и отчитывали за каждую мелочь. Настасья не роптала, со смирением Золушки выполняла все поручения и набирала необходимый стаж. Доросла до помощника главбуха, меняла фирмы и постоянно училась. Курсы, семинары, специальная литература. Перед сном она читала налоговый кодекс, хотя любила сентиментальные романы. С начальством не везло фатально, и после очередной смены работы у Насти сложилось стойкое впечатление, что сварливость – неотъемлемая черта всех главных бухгалтеров. И только оказавшись в их шкуре, с грустью поняла, что быть ласковой и нежной невозможно – такая уж должность: ответственная, собачья, неблагодарная. Самое неприятное, что жесткий характер не получалось оставить в офисе. За Настей никогда особой мягкости и покладистости не наблюдалось, а теперь она стала совсем резкой и категоричной, что отнюдь не располагало окружающих.
Иногда случается невероятное. Насте сказочно повезло, настолько, что она с трудом поверила в происходящее. Ее отец, который раньше не слишком пекся о ее благополучии, внезапно решил проявить участие: он предложил Насте квартиру. Безвозмездно. Небольшую, в спальном районе, но в новом доме и уже слегка обставленную.
– Живи и наслаждайся, – любовно обнял он за плечи дочь, – потом перепишу на твое имя. Я твой отец, и заботиться о тебе – моя обязанность.
Дела Алексея Рябинина неожиданно устремились в гору, да так лихо, что он сам удивлялся: почему всю жизнь влачил жалкое существование в своем НИИ и только на пятом десятке решился податься в бизнесмены? Рябинин переехал с новой семьей в Северную столицу еще раньше Насти. Медленно и постепенно он разворачивал бизнес и, разбогатев, стал вкладывать деньги в недвижимость. Кроме квартиры, которую он предоставил дочери, у него полно других, более престижных и просторных. Он не случайно выделил Насте самую плохонькую – Алексей щедростью не отличался никогда. Он бы и эту пожадничал дарить, но советская система, при которой он вырос, впечатала в его мозги понятие родительского долга.
В Агнессе Веня увидел себя в ранней молодости – тогда он тоже искренне верил в свою исключительность. Веня не сомневался, что его жизнь будет не такой, как у всех. Он непременно станет знаменитым, только не знал, в какой области. Впрочем, это значения не имело.
Вениамин всегда выделялся среди окружающих. Самый ловкий и быстрый мальчик во дворе, заводила в любой компании, в школе – круглый отличник и победитель олимпиад. Его родители тоже были особенными: мама – работник гороно, папа – заведующий универмагом. Они имели просторную кооперативную квартиру в кирпичной высотке – небожители, говорили о них. Школьные учителя Веню обожали, не глядя ставили пятерки и хвалили, хвалили, хвалили… Он и в самом деле был хорошим учеником. Все без исключения пророчили ему блестящее будущее – у золотого мальчика иначе сложиться судьба просто не могла.
Первое разочарование пришло в семнадцать лет, когда он не сумел поступить в институт. Веня свернул с предложенной родителями дорожки и оказался не у дел. Мамино влияние гарантировало ему зачисление в местный вуз, но Вениамину он показался непрестижным. Он считал себя достойным большего. В Санкт-Петербургском университете хватало своих умников и умниц, и чтобы встать с ними в один ряд, требовалось побороться, а этого Веня не умел – раньше ему все подавалось на блюдечке. Выхлопотанное расторопной мамой место на факультете физической культуры продолжало его терпеливо дожидаться,
Весь следующий год Вениамин жил, как и хотел, в городе на Неве. Родители напряглись и купили ему квартиру, маленькую, на окраине, но зато отдельную. Веня валялся на диване, пребывая в мечтах. Его не оставляли надежды о звездном будущем, которое вот-вот должно было постучаться в дверь. Но будущее никак не наступало, все время было настоящее: пресное и обыденное, в котором он был никому не интересным бездельником. Все перевернулось с ног на голову: еще совсем недавно все им восхищались и любили, была толпа друзей, девчонки от него млели, а теперь… Один в четырех стенах, равнодушный чужой город, не с кем словом обмолвиться. Вене было неуютно и тоскливо, но мысли о собственном великом предназначении не покидали.
Мозги ему прочистил хамоватый армейский сержант. Он поднимал среди ночи роту и объяснял новобранцам, куда они попали и кто они есть. Вениамину, как самому уникальному, было разъяснено отдельно: убедительно и весьма доходчиво, после чего тот вмиг забыл о своей исключительности и почувствовал себя песчинкой.
Из армии вернулся совершенно другой человек: замкнутый и циничный. В двадцать один год Веня знал: жизнь – штука поганая, люди – букашки, а сам он – инфузория-туфелька.
Работать, как большинство граждан, он не стал. Профессии, предлагаемые рынком труда, были не комильфо даже для инфузории. Из наивного мечтателя Веня превратился в закостенелого реалиста. Он теперь объективно оценивал себя. Полный сил молодой человек, отслуживший в армии, – это бесспорный плюс. Никакого образования, кроме школьного, – минус. С такими данными приличное место под солнцем не светит, – пришел он к выводу. Учиться не хотелось совершенно, тем более что необходимых для поступления знаний в голове не было, они остались на плацу.
Вениамину раньше всегда говорили, что он красивый. Взрослые умилялись при виде умных миндалевидных глаз с веером длинных ресниц, милого детского лица с губками сердечком и каштановых кудряшек. Теперь лицо приобрело суровую мужественность, обозначились скулы; прежними остались кудри и удивительной формы глаза. Ныне они обладали магнетизмом рокового мужчины.
Женщины от него таяли, и Веня решил на этом заработать. Ему стоило только обозначить свое внимание, как дамы сами делали шаги к знакомству. Уверенные в себе состоятельные бизнесвумен тушеваться не привыкли. У них не было времени, чтобы ходить вокруг да около или тем более ждать, пока мужчина проявит инициативу. Все было по-деловому: наш спрос, ваше предложение. Это напоминало передачу «Я сама»: сама подошла, сама предложила, сама расплатилась, и хозяйка положения тоже сама. О цене договаривались безмолвно, женщины сами знали, сколько стоит миндальный красавец, и тратились на него в пределах условленной суммы. Вениамин заметил удивительную стабильность величины своих гонораров, будто он имел определенную стоимость на рынке услуг. Сначала он был вполне доволен: приятное, необременительное занятие, приносящее приемлемый доход. Напрасно его сверстники считали сорокалетних и даже тридцатилетних женщин старухами. Они очень даже ничего. По крайней мере, те, с кем он имел дело. Холеные, со вкусом одетые, с блеском бриллиантов, пахнущие французскими духами зрелые дамы ничуть не уступали молоденьким студенточкам в дешевых тряпочках с рынка и с облупленным лаком на ногтях.
Запросы Вени росли, ему надоело быть сладким мальчиком, хотелось стать хозяином жизни. Он об этом думал всегда, когда ехал на вызов к очередной клиентке. Веня обманывал себя, что этот раз – последний, но деньги кончались, и приходилось идти на работу опять. Отказаться от привычных благ он не мог. Никакое самолюбие и амбиции не могли заставить Веню курить простые сигареты, питаться абы чем, когда он привык к ресторанной кухне, одеваться с лоском и посещать спа-салоны.
Разорвать порочный круг ему помогли молодчики из охраны одного серьезного господина. У деловых женщин тоже иногда бывают мужья. И они не обязательно молодые, смазливые, безропотно слушающиеся спонсоршу – жену. Супруг владелицы цветочного салона, крепкий пожилой банкир, очень не любил, когда ему наставляют рога.
Веня лежал на городской окраине, уткнувшись разбитым носом в снег. Тело ныло, и он с трудом мог пошевелиться. Рядом валялся роскошный венок с траурной лентой из салона его последней клиентки.
Оклемавшись и зализав раны в своей берлоге, он подсчитал потери. Зубы, на удивление, на месте, руки-ноги целы, синяки с лица сошли, и оно не утратило товарного вида. Разве что появился свежий шрам над левым глазом. Он розовой полосой спускался со лба, пересекая бровь.
– Жить можно, – подытожил Вениамин.