Сапожок Пелесоны
Шрифт:
– А? – архивариус весь затрясся и никак не мог совладать с собой, но все-таки ноги кое-как поднял.
Каменная булава тяжело легла на хлипкий деревянный пол.
Элсирика же, взирала на меня глазами змеи, которой прищемили хвост. Едва я устроился на сидении, она сказала кучеру:
– Гони!
И повозка тронулась по брусчатке сквозь редеющую толпу.
2
– Господин Блатомир, – простонал кенесиец, когда мы отъехали от площади достаточно далеко. – Я из-за вас чуть не погиб. У меня сердце
– Не брешите, сердечный друг, – я достал из кармана сигарету и с удовольствием закурил. – Если бы оно у вас остановилось, то вы бы сейчас говорили не со мной, а с Юнией Небесной.
– Клянусь вам, остановилось. А потом снова забилось, благодаря госпоже Элсирике. Господин Блатомир, ну нельзя же так! Средь бела дня разрушать святейшую память о герцоге Поризе у всех на глазах!
– Не бухтите, Дереванш. Памятник итак разваливался бы. Я просто помог илийцам задуматься о том, что в этом мире ничто не вечно. А память о героях ремонтировать надо хотя бы изредка. Главное, вторая половинка ключа у нас! Верно, госпожа Элсирика, – я порывисто обнял ее, постукивая каблуком по обломку бедного Сура.
– Ты идиот! Ты чуть не погубил нас! Знаешь, что могло быть?! – вскричала Рябинина, вырываясь из моих рук.
Я решительно прижал ее к сидению, повернув писательское личико к себе. И скоро наши губы соединились. Она еще недолго шепотом поругивала меня, но уже без злости – наверное, ей всего лишь хотелось выговориться.
– Прекратите целоваться, господин Блатомир! – проскрипел архивариус. – Немедленно прекратите, мучить Элсирику! Как вам не стыдно посреди города на виду у всех позорить нашу писательницу!
– Не нудите, Дереванш, – душевно попросил я. – Лучше подскажите кучеру, как проехать к самой богатой таверне. Да, и подумайте, где здесь купить молоток или топор. Нам скоро потребуется инструмент, чтобы освободить ключ из крепкого кулачка герцога.
Поиски лавки, в которой можно было приобрести молоток, заняли много времени. Мы объехали почти всю западную часть Илорги – все лавки, торгующие инструментами, оказались закрыты, ведь приближался вечер, и на западе уже догорала зарница. Лишь по счастливой случайности мы купили молоток в кузнечной мастерской, отвалив за него целый гавр. А когда в городе начали зажигаться фонари, мы добрались до роскошной таверны, именуемой «Хрустальная нора».
Отсчитав приличную сумму, Элсирика расплатилась с кучером, и повозка загромыхала по мостовой. Постояв немного, я указал на булаву с частью руки герцога, несчастно лежавшую на тротуаре и сказал:
– Возьмите это, Дереванш, – класть такую вещицу в сумку мне не хотелось: она могла случайно что-нибудь повредить или разбить несколько драгоценных бутылок со спиртным. – Берите смелее, а я, так и быть, понесу сумку. И посох.
– Но, господин Блатомир! Я ее не смогу поднять! – взмолился архивариус.
– А я вам помогу. На плечо вам ее положим, и понесете как миленький, – с трудом я поднял здоровенную палицу, отяжеленную немаленьким кулаком Сура Пориза, поднатужился и помог принять орудие библиотекарю на плечо. – Вот так, господин Дереванш. Только мордочку повеселее.
– О-ё-ё! – застонал кенесиец. Его мигом повело в сторону, пока он не уперся в одну из колонн перед входом.
– Ничего, Дереванш, смотритесь вполне воинственно. Истинный герой Северного похода! Выше голову, сподвижник великого Сура Пориза! Теперь молитесь, чтобы наши покои оказались не на четвертом этаже, – я поднял сумку, поскольку ее уже нельзя было доверить кенесийцу, перехватил удобнее посох и поднялся к приоткрытым дверям.
В просторном, освещенном множеством светильников зале нас встретил подтянутый привратник в блестящей вышивкой ливрее. Рябинина объяснила, что нам требуются удобные комнаты для ночлега, и привратник направил ее к заведовавшей здесь всем даме в пышных бордовых одеждах. Возможно, нам следовало остановиться в покоях поскромнее – однокомнатных на первом этаже рядом с питейным и обеденным залами – но Элсирика, привыкшая за последние годы к роскоши, предпочла заплатить семь лишних гавров и получила ключи от богатых апартаментов двумя этажами выше. Мы направились к широкой лестнице, изгибавшейся между ряда алебастровых статуй и ваз с цветами. Уже собирались сделать первые шаги по ней, когда нам навстречу вышло трое молодых людей. Рябинина, подняв глаза, замерла, узнав одного из них, и прошептала:
– Картина Репина…
– Чего? – не понял я, ища взглядом полотно знаменитого живописца.
– Приплыли… Граф Конфуз Пико собственной персоной, – испуганно и тихо произнесла Элсирика.
– Ну, идемте или нет?! – простонал Дереванш, едва держась под тяжестью каменного орудия.
Пока я решал, какие выгоды сулит нам встреча с графом, архивариус сделал несколько неуверенных шагов по лестнице, покачнулся и, падая, опустил булаву на ногу Конфузу Пико. Титулованный господин завопил благим матом и, схватившись за покалеченную ступню, покатился с лестницы вниз. Его вздрагивающее от боли и негодования тело остановилось точно у ножек Рябининой.
– О, проклятые лестницы «Хрустальной норы»! Моя нога! Мне поломали ногу! – затуманенный страданием взгляд графа поднялся от коленей Элсирики к ее талии, потом к ее груди, мигнул удовлетворением, и вознесся к ее лицу. Узнавание писательницы проходило медленно и мучительно. Сначала на благородном лице Конфуза отразилась крайняя степень непонимания и озадаченности. Он шевельнул губами, потом ногой и тут же скривился от свежего приступа боли. Затем более осознано посмотрел на госпожу, наклонившуюся к нему, и прошептал:
– Элсирика?
– О, граф, какое несчастье! – проговорила Рябинина, приглаживая его растрепанные кудри.
– Господин, умоляю, извините меня! – вмешался Дереванш. – Это булава герцога Пориза – слишком тяжелая штука, а я непривычен к таким вещам. Она чуть не раздавила меня. О Гред Милостивый, я совсем не хотел бить вас по ноге! Господин, извините-е-е! – встав на четвереньки, архивариус потеребил пострадавшего за штанину.
– Уберите от меня этого лысого демона! – морщась от боли, простонал Конфуз Пико. – Скорее уберите или я его задушу!