Сарацинский клинок
Шрифт:
Но – Ио.
О, Господь и все его ангелы – Ио.
Она была закутана в роскошные меха. Лицо белое и спокойное. В серых глазах смерть. И ад. Когда она взглянула на негр, в них заметался ужас.
О Боже, подумал он, о, Иисус, сын Марии, и ты, милосердная Матерь Божbя…
Готье сдержанно поклонился им.
– Эй, – вдруг сказал Рикардо, – а ведь это юный оруженосец, который помог Ио уберечь мою голову от твоих братьев, Энцио!
– Возможно, – безразлично проворчал Энцио.
– Как ты поживаешь? – добродушно
Голос Элайн пронзил воздух словно клинок.
– Рикардо, – резко сказала она, – если ты прикоснешься к руке этой гнусной, преступной свиньи, наша помолвка будет расторгнута сегодня же.
Рикардо в изумлении обернулся к ней.
– Почему, любовь моя?
– Он серв и сын разбойника. Но, помимо этого, среди присутствующих есть лица, знающие, в каком подлом преступлении он повинен.
При этих словах она посмотрела на Иоланту.
Серые глаза Ио изменились, в них теперь засверкал огонь.
– Да, – прошептала она. – Мы обе знаем это. Преступление, так ты, кажется, назвала это? Это знаем лишь мы – ты, моя прелестная кузина, и я. Только меня удивляет, почему ты так близко к сердцу принимаешь это, хотя сей юноша лишь единственный раз имел касательство к тебе – когда помог мне прекратить схватку между Рикардо и Андреа. А другое – его преступление – тебя вообще не касается…
– И все-таки, – выпалила Элайн, – это было преступление!
– Да, – сказала Ио. – И дай Бог, чтобы побольше таких преступлений совершалось на земле.
Элайн уставилась на кузину.
– Я думаю, – медленно проговорила она, – что этот грех был не только его…
– Нет, – прошептала Ио. – Этот грех почти целиком был не его. Однако, дорогая моя кузина, почему это так тебя задевает? Или ты тоже видишь, как он прекрасен? Женщин обычно мало волнуют грехи других. А когда волнуют – поскреби поверхность и под ней ты обнаружишь зависть, – оттого, что грех случился не с тобой!
– Ио! – воскликнула Элайн.
– Мне не нравится этот разговор, Ио, – проворчал Энцио. – Если бы я мог подумать…
– Но ты ведь не можешь, – улыбнулась она. – Ты никогда не думаешь, мой дорогой муж, верно? Ты себя этим не утруждаешь. Потому что, если ты позволишь себе такую роскошь, ты будешь презирать себя так же, как я презираю тебя!
– Ио, прошу тебя, – мягко сказал Рикардо. – Здесь присутствует чужеземец. Судя по его поведению, рыцарь. Сир, простите нам это пустое препирательство. Мы из дома Синискола. А вы?
– Готье, сын Анри, барона Монтроза. Из Франции, дамы и господа.
– А что вы делаете так далеко от дома? – спросил Рикардо.
– Я еду ко двору императора Фридриха по поручению моего короля.
– А этот юноша, – неожиданно спросила Элайн, показав на Пьетро своим хлыстом, – путешествует с вами?
– Да, госпожа, – отвечал Готье. – Он поступил ко мне на службу в качестве оруженосца.
– Понимаю, – отозвалась Элайн.
Она была закутана в мех куницы. Ее голубые глаза походили на кусочки льда.
И все-таки она прекрасна, печально подумал Пьетро. Видит Бог и все его святые, она прекрасна!
– С разрешения моей кузины, – сказал Рикардо, – может быть, владелец Монтроза прервет свое путешествие ради небольшого отдыха? Погода сейчас ненастная, а ехать вам далеко…
– Я могу добавить, – резко сказала Элайн, – что я и моя мать можем только приветствовать это приглашение, если оно не включает оруженосца сира Готье. Есть причины, по которым ему нельзя позволить войти в твой замок, Энцио. Причины, о которых ты не должен меня спрашивать, потому что я не скажу тебе. Поверь, что такие причины существуют. Я, Энцио, никогда не позволю себе ночевать под одной крышей с ним – хотя он всего только низкорожденный мужлан. Я… я буду чувствовать себя… нечистой.
Энцио фыркнул.
– Здесь что-то не так. И, видит небо, я…
– Что ты сделаешь, мой господин? – спокойно спросила Ио. – После смерти твоей благородной матери я хозяйка Роккабланки. Сир Готье, мы будем вам рады, поверьте мне – вам и вашему оруженосцу. Если моя прекрасная кузина возражает против его присутствия, мне очень жаль. Ехать обратно в Рокка д'Аквилино далеко…
Готье улыбнулся. Он давно понял подспудный смысл спора.
– Нет, благородная госпожа, – сказал он. – Моя миссия не терпит отлагательств. Я не могу задерживаться. Кроме того, я очень люблю Пьетро, он мне как брат. Я не хочу, чтобы он стал поводом для чьего-то недовольства. Когда мы вернемся во Францию, мой отец и я займемся его будущим, чтобы он – если Бог позволит – занял положение, которого заслуживает.
– И чего же он заслуживает? – резко спросила Элайн.
– Рыцарского звания, госпожа, – спокойно ответил Готье. – Ибо он заслуживает его больше, чем многие, по рождению более удачливые. Я не сомневаюсь, что человек, который способен вызвать такую злость со стороны столь высокопоставленной дамы, как вы, должен обладать замечательными качествами. Кроме того, – улыбнулся Готье, глядя ей в глаза, – я вполне согласен с госпожой Иолантой. Есть разница между преступлением и любовью. До свидания, дамы и господа, да поможет вам Бог!
Пьетро смотрел, как они удаляются, и сердце его разрывалось от боли. Она все еще меня любит, думал он. Ио все еще любит меня. И это плохо, очень плохо, хуже некуда…
Однако, когда он повернул коня и они тронулись в сторону моря, он неожиданно подумал об Элайн.
Святой Боже, размышлял он, почему она меня так ненавидит?
– Плащи тех, кто забил камнями Святого Стефана, – сказал Готье, как бы про себя. – В этом все дело… Должно быть, так.
– Я… я не пойму о чем вы, господин, – спросил Пьетро.