Сарафанное радио и другие рассказы от первого лица
Шрифт:
Но в тот период я была еще малоопытной опаздывальщицей, а у Руслана адреналина выработалось под завязку. Он, злой, взбешенный, принялся на меня орать:
— Ты что себе позволяешь? Я целый час слушаю грохот поездов (всего сорок минут!
ну, может, пятьдесят). Ты мне кто? Девушка? У нас с тобой что? Любовное свидание?..
И так далее в таком духе. Пока он распалялся, я сменила выражение лица с покаянного на обиженное и оскорбленное. В свою очередь повысила голос (надо было перекрикивать стук поездов) и выдвинула контрдоводы:
— Я тебе не девушка! И свидание не
И так далее, в таком же стиле. Пока не увидела на лице Руслана знакомое: в общем ты права, но в частностях я тебе никогда не уступлю.
Наша дружба — это вечный спор. Говоря высоким стилем, спор мужского и женского видового отличия. Мы спорим обо всем на свете: о человеческих отношениях и половых инстинктах у животных, о пользе и вреде разгона дождевых туч в праздники над столицей, о необходимости и недопустимости применения ремня в воспитании детей, о литературе серьезной и легкой, о преимуществах паркета перед ламинатным покрытием, о не прошедших через бухгалтерию гонорарах врачей и учителей (не путать с чиновниками!), о религии как универсальном этическом учении, о цветах кабачков, которые якобы не хуже роз, и пусть на даче цветут кабачки с огурцами, а не бесполезные розы.
Естественно, что в наших спорах я бываю права в девяносто девяти процентах случаев! Свидетельство тому — упаднические аргументы Руслана. Когда он доходит до точки, то неизбежно восклицает:
— Это женская логика! Это бабский взгляд на вещи!
Хорошенькое дело! — не спускаю, не забываю упрекнуть. — Я у тебя все время человек, человек, человек, подруга и умница. Но стоит тебе почувствовать бессилие перед моими доводами, как я мгновенно превращаюсь в женщину! С абсурдной логикой и примитивными взглядами!
— Но ты не понимаешь очевидных вещей!
— Кто? Я не понимаю? Да ты сам скворца от дрозда отличить не можешь, а берешься судить!
— Причем тут птицы, если мы говорили о рок-музыке?
— Птицы тоже поют!
Не припомню случая, чтобы Руслан когда-либо отказался от своего мнения, внял моим доводам и поменял точку зрения. Даже когда он полностью повержен, уложен на две лопатки, пресловутая мужская фанаберия не дает ему признать поражения. Выкручивается, мямлит что-нибудь вроде: в исключениях и в частностях ты, возможно, права, но не в целом.
Таком образом, наши споры можно было бы назвать пустым сотрясанием воздуха, бесполезным занятием, вредной привычкой. Но все вредное, как правило, бывает очень вкусным (шоколад, копченая колбаса, маринованные огурчики). Самые лучшие детективы — бесполезны (в отличие от книги кулинарных рецептов), а пустым сотрясанием воздуха тугой на ухо человек может назвать и божественное пение Елены Образцовой. Поэтому мы с Русланом будем, наверное, спорить пока живы или, точнее, пока один из нас еще будет способен раскрывать рот. Во всяком случае в больнице, где мой друг лежал со сломанной, загипсованной, подвешенной в воздухе ногой, у нас состоялась активная дискуссия с привлечением медперсонала и пациентов.
Прихожу в больницу проведать друга. Вывалила на тумбочку соки, фрукты и салаты в баночках. Загипсованная нога Руслана показалось мне такой скорбной и печальной, что я решила ее приукрасить. В сумке у меня оказался фломастер, поверх гипса я написала: «Мы еще побегаем!»
Села на стул рядом с кроватью и стала расспрашивать Руслана о перспективах его выздоровления и регулярно ли ему, обезноженному, подают «утку». Про «утку» он велел заткнуться. И бюллетень здоровья озвучивать отказался. Потому что у него сегодня уже побывали жена, сестра и мама — каждой приходилось говорить одно и то же, надоело работать заезженной пластинкой.
— И хоть бы кто-нибудь принес хорошую книгу! — возмущался Руслан. — Вот ты, например, не догадалась захватить мне детектив!
— Не пришло в голову. Думала пива безалкогольного купить, а про литературу не подумала. Но у тебя же полно книг, — показала я на стопку на тумбочке.
Оказалось, что это жена притащила свои любимые романы. Мол, теперь у Руслана есть время почитать действительно хорошие книги и понять, почему она, жена, очень ими увлечена.
— Редкостная ерунда! — непререкаемо заявил Руслан. — Герои-мужчины будто в колбе выращены, в особой питательной среде, потому все, как на подбор, — супермены, ни черта не работают, только за юбками бегают. А девушки регулярно падают в обмороки! Чушь собачья! Девушки в обмороки не падают!
— Ну почему же!
— Ты падала?
— Я нет. Но в романах Теккерея или Вальтера Скотта, например, …
— Они тоже лепили горбатого! Только дураки могут поверить в девичьи обмороки! А дамочки, которые валятся как подкошенные, — чистой воды актерки, кокетки и притворы!
Руслан был зол на свою травму, на вынужденное бездействие, поэтому выражался особо резко и безапелляционно. Спорить с ним о литературе — это мы уже проходили — это на добрых три часа. Но не отстоять наше девичье право на обмороки я не могла. А заодно и развлечь друга смешной историей. И я рассказала, как моя двоюродная сестра Соня выходила замуж.
Сонечка живет в Омской области. К моменту бракосочетания мы с ней не виделись лет пять. А мама моя ездила на родину. Вернувшись, сообщила, что у Сонечки теперь рязанская фигура. Характеристика меня очень заинтересовала. Чем отличается рязанская фигура от, скажем, вологодской? И каково живется человеку с южной фигурой в Сибири? А у меня самой какая география во внешности? Мама сказала, что у меня фигура узницы фашистского концлагеря, а от обсуждения Сонечки уклонилась.
И только когда Соня приехала в Москву покупать подвенечное платье, я поняла, что мама имела в виду. Сонечка была чуть-чуть полновата. Красива, мила, обаятельна и чуть-чуть упитана, что ее совершенно не портило. Папа называл Сонечку настоящей русской красавицей. Она смущалась, но отвечала остроумно: