Сариела; или Дисфункция и Желания, Противные Природе Ангелов

Перу Майкла Бишопа принадлежат романы «Нет врага, кроме времени» (премия Небьюла), «Гора Единорога» (Премия мифопоэтической фэнтези) и «Хрупкая жизнь» (премия Локус).

Его короткая проза печаталась в семи разных сборниках, из последних, еще не вошедших ни в какие собрания рассказов, следует отметить «Дверной автоматчик» и «Медведи открывают Смут» (Премия Юго-восточной ассоциации фантастики), и «Груду» (Премия Ширли Джексон-2009).

Майкл Бишоп и сам редактировал многие издания, среди которых «Перекресток веков: двадцать пять фантастических рассказов об Иисусе Христе», а также «Выдавая себя за человека», над которым он работал совместно со Стивеном Атли. «Одноактную пьесу „Сариела“ я написал для антологии „Посланцы Небес“ — сборника на ангельскую тематику, редактором которого был Питер Кроутер, — рассказывает Бишоп, — и, помню, очень радовался, что мне удалось объединить свои познания в области ангельских иерархий и интерес к „контрангелическим стремлениям“ в одной драме.

Кроме того, я горжусь тем, что превратил ангела Сариила в ангелицу Сариелу, а в вопросе половых сношений ангелов прибег к авторитету Мильтона».

Ночь. Помещение гриль-бара «Кошачий глаз» на окраине Акли, Джорджия, США. Справа (если смотреть из зрительного зала) бампер к бамперу стоят, на кирпичах две половинки «Шевви»-кабриолетов 1957 года выпуска (один ярко-розовый, другой бирюзовый), с высокими плавниками: это бар.

Перед ним девять табуретов: поставленные на попа самолетные турбины с вращающимися кожаными сиденьями. Зеркало позади стойки отражает ряды стаканов и бутылок; бар украшен обрывком рыболовной сети, рекламами пива, туристических маршрутов и замызганными картами автодорог Соединенных Штатов и Латинской Америки.

Левее и на одну ступеньку выше находится зал для посетителей: там есть джук-бокс, танцплощадка, пол посыпан опилками. На его просторах затерялся прихотливый архипелаг колченогих столов и стульев с плетеными спинками. Пространство вдоль задней стены зала делят с джук-боксом целая компания автоматов для игры в пинболл — «Лил Абнер», «Снаффи Смит» и «Грэндпа Клампет», — видеоигра «Роллер Дарби», термопластиковый зонт ар-деко с портретом Дрю Берримор на вращающейся подставке.

За дальними столиками в тени виднеются несколько человеческих фигур: они сидят, уставившись в свои стаканы с выпивкой и/или собирают пазлы с изображениями Малого Гранд-каньона, огромных, как бревна, аллигаторов из трясины Окефиноки или статуи Машущей Девушки с улицы Саванна Ривер. Столик в левом дальнем углу авансцены пока не занят, на стене за ним висит видавшая виды десертная карта, а перед ним, чуть сбоку, стоит карликовая яблоня-переросток в глазурованной вазе династии Мин… претенциозный мифологический символ.

На дворе стоит промозглая пятница седьмого января года 1994-го от Р.Х. (якобы цивилизованные западные земляне исчисляют время, делят его на фрагменты и раскладывают по полочкам), но в баре «Кошачий глаз» ничто, кроме видеоигры, и люситовой подставки для зонтика, не напоминает о современности, здесь время остановилось то ли в 1963-м (перед убийством Дж. Ф. Кеннеди), то ли в 1972-м (вскоре после распада «Битлз»), то ли в 1985-м (незадолго до премьеры «Лжи разума» в театре Променад), а то и в 1991-м (в тот вечер, когда «Миннеаполис твинз» разгромили «Атланта Брейвз» на крытом стадионе, задрапированном, как показалось болельщикам «Атланты», которые смотрели матч по телевизору, мешками для мусора фирмы «Хефти»).

Бармен, красивый 26-летний мужчина с внешностью деревенского парня — длинная челюсть и разные уши, — ставит перед своим сыном, Обри, розового херувима (малиновый имбирный эль с альбигойской настойкой) и подмигивает, глядя в потолок. Обри запускает в херувима гнилой орех-пекан и несколько раз пинает заднюю дверь бирюзового «шевви» ножкой, обутой в мокасин от Пейлесс. Пятеро ПОСЕТИТЕЛЕЙ у автобара не обращают на его пинки никакого внимания.

Бармен: Рафаил? (Щурится, склоняет голову набок, прислушивается.) Эй, Раффи, твой столик готов.

Рафаил материализуется у столика рядом с десертной картой и символическим бонсаем. Его голова чуть-чуть не касается потолка. Он в черных кожаных штанах в обтяжку, голый торс прикрывает расшитый индейскими бусами жилет, а на махровой головной повязке сияет написанный мэджик-маркером девиз: РОЖДЕН, ЧТОБЫ РАЗОРЯТЬ АД. У него громадные крылья, но только одна пара.

Он садится, одним крылом, левым, упирается в десертную карту, а другое удерживает на весу так, что его сияющая тень (оксюморон!) покрывает весь танцпол, вплоть до ближнего края автобара. Он бросает взгляд на свое голое запястье, трясет головой, точно от омерзения, и оглядывает «Кошачий глаз» в поисках не то официантки, не то подходящего собутыльника.

Рафаил: Хашмаил, мы же договорились. Материализуйся, как только сможешь. Пожалуйста.

Хамшаил возникает у бара, прямо между Обри и страдающим с похмелья ПОСЕТИТЕЛЕМ, который даже не замечает главы второго хора ангелов, именуемых ангелами господства. Хамшаил, как и Рафаил, ростом в семь футов, одет в парчовый камзол, сливового цвета рейтузы с накладным гульфиком и мягкие замшевые сапожки без каблука, высотой до середины икры.

Он берет себе бутылочку «Микелоб темного», поворачивается, поднимается на одну ступеньку и идет через танцпол к столику Рафаила. Его движение производит хаос: крылья волочатся за ним, как два пернатых парашюта, сбрасывая со столиков банку легкого пива «Курс Сильвер Буллет», бокал «Уайлд Турки», ключи зажигания от пикапа «Додж Дакота» и компакт-пудру в черепаховой упаковке на засыпанный опилками и окурками пол.

Обри глядит вслед Хамшаилу, вытаращив глаза, но никто больше не обращает на него внимания, никто не ворчит: «Эй, осторожнее, парень», никто не протягивает руки, чтобы вырвать пригоршню пуха из его мародерствующих крыл.

Хамшаил садится напротив Рафаила, чокается с ним, недовольно морщится, когда музыкальный автомат хриплым голосом Гарта Брукса начинает изрыгать знаменитую песню «Френдз ин Аоу Плейсиз».

Рафаил: Ты неподобающе одет.

Хамшаил: Упрекал Вельзевул Молоха.

Рафаил: Я имею в виду эпоху.

Хамшаил: Я же воплотился. Так оставь в покое мой костюм. Скажи лучше, какая срочность потребовала моего присутствия здесь.

Рафаил: Сариела, за которую я, как капитан всех духов-хранителей, несу ответственность. Тебе, капитану сонма регулировщиков ангельских обязанностей, необходимо узнать, в чем именно проявила нерадение Сариела, а мне необходимо твое содействие и совет в том, что касается помощи этому несчастному духу.

Хамшаил: Сариела? Ускользающе-знакомое имя.

Рафаил: Ты позволишь изложить тебе всю историю целиком?