Саркофаг
Шрифт:
Не слыша причитаний тетки и машинально извиняясь, младший лейтенант помог ей подняться, собрал разлетевшиеся продукты. Затем бегом кинулся в сторону управления и пришел в себя только возле церкви. Он обессиленно рухнул на скамейку.
Сердце отчаянно бухало в груди, в ушах плыл комариный писк, обильная испарина выступила на лбу, а струйки холодного пота, скатываясь вдоль позвоночника, неприятно щекотали спину. От чудовищного выброса адреналина тряслись пальцы и стучали зубы. Участковый, изо всей силы давя рвущийся из глубины души первобытный страх, отчетливо понимал, что только чудом избежал смерти. Или чего-то еще гораздо более худшего…
Ночь с 14 на 15 августа. 23 часа 52 минуты.
Павловская улица. Морг Колпинской городской больницы
Пожилой санитар вяло возил сырой тряпкой по тускло отблескивающему кафелю. Тишину голубого полумрака нарушал только глухой стук деревянной поперечины швабры по стыкам плиток. В свои сорок три года санитар выглядел на все шестьдесят. Природа сыграла с беднягой злую шутку, наградив хилым, болезненным телом и уродливым лицом.
Одинокий санитар, владеющий доставшейся по наследству двухкомнатной квартирой, фактически жил в морге, и это всех устраивало, позволяя экономить на ночном стороже. Помимо прямых обязанностей, он уже давным-давно выполнял работу уборщицы, но не только за дополнительные полторы тысячи рублей к основному заработку, как считало начальство.
Сейчас, заперев за припозднившимся судмедэкспертом обитую крашеным железом дверь, он, сосредоточенно размазывая мутную воду по полу, специально тянул время, чтобы как можно сильнее себя распалить.
Накануне, ближе к полудню в морг доставили три тела. Два из них, мужские, оставили санитара равнодушным. Когда же настала очередь выгружать труп девушки, то его затрясло как в лихорадке, а по спине побежали ледяные мурашки.
Санитар трудился в морге более двадцати лет и практически с первого же дня удовлетворял свою похоть, совокупляясь с мертвецами. Но такой случай, как сегодня, выпадал крайне редко и был удачей. Толкая противно дребезжащую на неровном полу каталку, он ощущал, как помимо воли к паху упругими толчками приливает кипящая кровь.
…Слившиеся в линию стрелки круглых электрических часов на стене обозначили полночь. Не имевший больше сил терпеть санитар отшвырнул швабру и со всех ног бросился в темный анатомический зал.
Он давным-давно выучил каждый угол морга и мог легко передвигаться даже в полной темноте. Поэтому в верхнем свете не было нужды, тем более что холодные отблески коридорных ламп создавали своеобразный интим.
Не обращая внимания на таблички, привязанные к восковым ступням, санитар безошибочно нашел нужную каталку. Медленно, сантиметр за сантиметром он стал стягивать ткань, не в силах оторвать взгляд от безупречных форм юной покойницы. Когда же простыня соскользнула на пол, судорожно сглотнул и принялся рвать с себя одежду.
Обнажившись, в горячечном возбуждении не ощущая стылой атмосферы мертвецкой, он провел обеими ладонями по неподвижному телу от шеи до ступней, задерживаясь на груди и в паху. Необыкновенно холодная кожа, странная гибкость, а также поразительное отсутствие уродливых трупных пятен до крайности заводили санитара.
По-обезьяньи ловко вскарабкавшись на каталку, он крепко прижался к мертвой девчонке и впился губами в ледяные безответные губы. Вращая тазом и утробно урча от наслаждения, санитар глубоко вошел в нее, но тут, выбивая его из колеи, внезапно распахнулись глаза покойницы. В первую секунду ему показалось, что это следствие посмертного сокращения мышц. Однако тут же, не давая опомниться, каменной твердости руки с чудовищной силой обхватили некрофила, да так, что у него затрещали ребра и пресеклось дыхание.
Окаменевшее от ужаса сердце санитара оборвалось. Он с хрипом втянул в себя воздух и, заорав не своим голосом, забился, тщетно пытаясь вырваться из смертельных объятий. Заглушая эхо от крика, загрохотала завалившаяся на бок каталка. Извращенец опрокинулся на холодный кафель, больно ударившись спиной и затылком, но, к своему несчастью, сознания не потерял.
Голая красотка, еще минуту назад казавшаяся мертвее мертвой, железной хваткой вцепилась в санитара. Парализованный жутью происходящего, он уже не увидел, как еще два оживших мертвеца покинули жестяные столы.
Три озверевших от голода вампира, яростно шипя и толкаясь, с остервенением начали рвать беззащитное человеческое тело…
Ночь 15 августа 2007 года. 00 часов 15 минут. Колпинский район Санкт-Петербурга.
Проспект Ленина, дом 10
Настоятель церкви, в здании которой еще совсем недавно размещался кинотеатр с незатейливым названием «Пламя», проводил последних прихожан. Лично загасил свечи перед иконами и устало поднялся по неприметной лестнице в маленький кабинет. У него оставалось еще одно важное дело – подготовить срочную депешу в Северо-Западный отдел секретной службы Русской православной церкви.
Священника очень беспокоили происходящие последнее время в районе события. По всем признакам случилось невероятное – пробудилось древнее зло, само существование которого всегда представлялось ему весьма сомнительным.
Скрипнув ножками стула по паркету, он удобнее устроился за рабочим столом, зевнул, перекрестив рот, и мелким почерком написал в верхнем правом углу листа «Сугубо секретно. Тема: Зазеркалье». Глубоко вздохнув, приготовился излагать накопившиеся подозрения, лишь отчасти подкрепленные фактами, когда в комнату ворвался порыв ледяного ветра.
Настоятель, сидевший спиной к двери, непроизвольно вздрогнул и нервно обернулся. На пороге стоял высокий человек, как вначале показалось священнику, в рясе. Но батюшка почти сразу понял, что ошибся. Незваный гость был наглухо закутан в угольно-черный плащ, а тень от низко надвинутого капюшона скрывала лицо.
– Кто ты… вы?.. – севшим от внезапно перехватившего глотку спазма голосом выдавил настоятель.
Незнакомец молча сделал шаг вперед, откинул капюшон и навис над отшатнувшимся в ужасе священником. Тот пытался креститься непослушной рукой, повторяя трясущимися губами:
– Изыди, демон… Изыди… Сгинь… Ты не можешь здесь… Не должен… В святом месте…
Пришелец распрямился и громко расхохотался. Затем издевательски пророкотал низким, на грани инфразвука, басом:
– Ты ошибся, святоша! Целых два раза дал маху! Первый, – он больно ткнул указательным пальцем в грудь съежившегося на стуле человека, – это не святое место. Забыл, сколько лет его оскверняли? Второй – ты не веришь в то, чему служишь. – Он снова причинил священнику боль, протыкая одежду острым когтем. – Не веришь в Бога. – Его губы растянулись в зловещей усмешке, обнажив гигантские белоснежные клыки. – Иначе как бы я смог до тебя дотронуться?