Сарматы. Победы наших предков
Шрифт:
С тревогой и замиранием сердца смотрел на нее Умабий, с любопытством взирал Клавдий, с надеждой на ее смерть — Цецилий и затесавшийся среди зрителей Харитон. Смотрел на нее и маленький Нерон. Он загадал, что если станет императором, то непременно разрешит женщинам участвовать в боях.
Утихающий шум трибун стал нарастать с новой силой. На арену вышли противники Кауны. Двое были лишь в желтых набедренных повязках, и различались только вооружением. Один вышел с трезубцем и кнутом, другой с коротким копьем и кинжалом. Третий, появление которого вызвало наибольший восторг, был одет в белую тунику, перетянутую широким поясом, лицо скрыто под маской быка, на голове полусферический шлем, в руках два коротких меча. Вот он, Римский Минотавр, Серебряная Маска. Но почему гражданам Рима не дали посмотреть, чье лицо спрятано под изображением рогатого чудовища? Ведь это являлось законом! Каждый гладиатор выходил на арену без шлема. Рим должен был знать
Вновь повторившийся сигнал трубы бросил противников на Кауну. Римский Минотавр медленно приближался к амазонке, в то время двое других выдвинулись, чтобы обойти девушку. Кауна поняла, они хотят окружить ее, и если им это удастся, то она обречена. Понял это и Умабий, и не только это. Судя по их действиям и движениям, Кауне противостояли далеко не простаки, ослабленные ранами, а опытные поединщики. Получается, что Цецилий обманул? Почему? Беспокойство Умабия усилилось. Он вопросительно посмотрел на Котиса, обещавшего договориться с Цецилием о безопасности Кауны, но по его виду понял — тот и сам плохо понимает, что происходит.
Кауна не дала противникам возможности окружить себя. Сделав обманный шаг в сторону преступника с копьем, заходившего слева, она прыгнула к тому, что заходил справа. Это обмануло вооруженного трезубцем бойца. Он попытался кнутом сбить Кауну с ног, но сыромятная плеть только взрыхлила песок на том месте, где мгновением раньше стояла амазонка. А она уже рядом. Преступник попытался проткнуть ее грудь трезубцем. Кауна присела. Трезубец лишь сбил с нее шлем, зато лезвие ее меча распороло живот противнику. Встав в полный рост, она довершила дело. Отрубленная голова, орошая кровью песок, упала на арену. Зрители возликовали. Долгожданная кровь пролита. Первая жертва Плутону принесена. Копьеносец воспользовался заминкой Кауны, метнул копье. Она уклонилась. Наконечник лишь слегка царапнул плечо. Рана пустячная, но может помешать. Минотавр пошел на Кауну. Амазонка вместо того, чтобы достойно встретить его, побежала прочь. Струсила? Нет. Она вихрем налетела на копьеносца. Он не выдержал стремительного нападения и, раненный, бросился наутек. Кинжал выпал из окровавленной руки неудачливого гладиатора. Вот теперь Кауна обратилась к Серебряной Маске. Два меча Минотавра против одного амазонки. Соперники, равные по умению, закружились в смертельном танце. Один на один. Копьеносец отбежал от места схватки и упал в полушаге от сетки, отделяющей арену от трибун. Он надеялся на пощаду. Но пощады не будет. Под возмущенные крики жаждущих крови римлян, специальные служащие цирка, при помощи раскаленных на концах железных прутьев и кнутов, погнали его к центру арены, где сражались Минотавр и амазонка. Подняв трезубец павшего товарища, он поспешил на помощь Серебряной Маске. Кауна не дала противникам напасть на нее одновременно. Сражаясь с Минотавром, она двигалась так, чтобы он постоянно оказывался между ней и копьеносцем. Улучив момент, девушка отскочила, выхватила нож, висевший на поясе у бедра, метнула его в Минотавра. Опытный боец уклонился. Кауна на это и рассчитывала. Жало ножа вошло в горло копьеносца. Теперь их осталось двое. Минотавр был сильнее, но двигался медленнее. Заметив это, Кауна начала кружить вокруг противника, постоянно атакуя. Одна из атак достигла успеха. Острие меча Сарматии рассекло бедро Минотавра. Он не остался в долгу, его меч распорол кожаную куртку, поранив бок Кауны. Вдохновленный удачей, он ринулся к ней в надежде добить. Раненая нога подвела. Меч Сарматии пронзил правое плечо грозы ночного Рима. Минотавр попытался сражаться вторым мечом, но и он упал на арену с отрубленной кистью. Обессиленный боец сделал шаг вперед, качнулся, рухнул на спину. Кауна подошла к поверженному сопернику. Его грудь судорожно вздымалась под забрызганной кровью туникой. На нее и поставила свою ступню Кауна. Квинт, провожая ее на поединок, сказал, что так полагается поступить по обычаю римлян. Теперь, с его слов, ей предстояло дождаться решения императора и зрителей. Поднятый вверх кулак означал «Жизнь», опущенный вниз большой палец руки — «Смерть». Клавдий и Рим выбрали «Смерть». Минотавр пытался что-то сказать, но Кауна не понимала его слов. Голос показался ей иным, чем у Авла Кассия. На мгновение рука Кауны дрогнула. Убить поверженного, беспомощного противника, какая в том честь? Вспомнился славный силач галл Амбиорикс, убитый пособниками того, кто лежал перед ней. Он же хотел лишить жизни и Умабия! Гнев окатил
Поединок закончился. Под восхищенные крики зрителей, с окровавленным мечом в руке, она, пошатываясь, побрела к Воротам победителей, где ее поджидал Квинт. Соперников ждали Ворота Смерти, ведущие в споларий — помещение, где добивали тех, в ком еще оставалась хоть капля жизни…
— Ты ранена?! — встревоженно спросил Квинт. — Пойдем со мной. Тебе окажут помощь. — Поддерживая Кауну, римлянин, минуя столпившихся у ворот стражников и готовившихся к бою гладиаторов, повел ее по мрачным коридорам в комнату, указанную ланистой Валларом. К удивлению обоих, комната оказалась клеткой. Лишь с одной стороны ее была каменная стена с дверью, в которую вошли Кауна и Квинт, остальные стены состояли из толстых металлических прутьев. Клетка оказалась еще и без крыши. Они не успели осмотреться, когда на них накинули тяжелую, грубо сплетенную сеть…
Умабий едва дождался окончания кровавых игрищ. Они заставили сармата испытать изрядное волнение за жизнь Кауны и не вызывали у него особого восторга, в отличие от остальных зрителей. Исключением был Горд. Венеду это зрелище тоже не пришлось по душе. Бывалого воина интересовали только приемы владения оружием, используемые гладиаторами.
В доме Цецилия его ждала печальная весть. Сенатор со скорбным видом сообщил:
— Хочу огорчить тебя, милейший Умабий. Амазонка Кауна бежала с переводчиком Квинтом, сопровождавшим ее на бой. Тому свидетели ланиста Валлар, стража и граждане Рима, что находились в это время у Большого цирка. Чтобы осуществить свой коварный замысел, они воспользовались твоим и моим честным именем! — возмущенно произнес он. — Но не беспокойся, их будут искать, а когда поймают, вы сможете воздать им по заслугам… Как же так могло случиться? Не иначе подлец совратил прекрасную амазонку.
Сервий заметил, как побледнело лицо Умабия, и в душе улыбнулся. Его ядовитая стрела достигла сердца сармата. Вездесущий слуга Амернап доложил о разговоре Умабия с Кауной. Из его содержания сенатор понял о чувствах, возникших между ними. Это играло ему на руку. Высказав сожаление по поводу случившейся неприятности, Цецилий удалился. Он был доволен, все произошло, как он задумал: Квинт и амазонка заточены в подвалах его гладиаторской школы и принесут в дальнейшем немалый доход, меч у Харитона, сведения о предательстве царевича Котиса ему переданы. И главное, свиток с перечислением его неугодных императору деяний и имен заговорщиков, возглавляемых Мессалиной, сожжен, а пепел развеян над водами Тибра.
Наивный сенатор не знал, что Харитон не простил ему позорного рабства, как не знал и того, что точная копия свитка находится у имеющего большое влияние на императора вольноотпущенника Тиберия Нарцисса, давно распутывающего нити заговора. Покушение на жизнь Клавдия грозило и его безопасности. Нарцисс понимал, что его ждет, если к верховной власти придут аристократы, а в особенности Мессалина, ненавидевшая раба-выскочку, и готовился нанести упреждающий удар…
Не знал Цецилий и того, что нет коварнее врага, чем обиженная жена…
Вечером следующего дня, во время обеда в триклиниуме, Лукерция, видя удрученное состояние Умабия и Горда, спросила, чем те озабоченны. Умабий, съедаемый ревностью, объяснил раздраженным голосом, что произошло, обвинив в подлости Квинта и Кауну. Памятуя об их дружбе и о том, что Квинт отложил свое путешествие в отчий дом и напросился сопровождать Кауну на бой, Умабий решил — между ними существовал сговор и что, более важно, любовь. Тогда как понимать ее слова, читаемые в глазах чувства, поступки? Неужели все это было ложью? Эти мысли приводили Умабия в бешенство.
— Успокойся. Поверь мне. Я чувствую, Кауна невиновна. Она не способна предать. — Это Горд произнес на языке сарматов.
Лукерция не случайно задала вопрос. Со слов одного из своих любовников-гладиаторов она знала, где находится понравившаяся ей сарматская девушка, и готовила ненавистному мужу смертельный подарок.
После обеда, пользуясь тем, что сенатора вызвали во дворец императора, Лукерция отвела Котиса к одному из фонтанов атриума. И не зря. Журчание воды делало их разговор неслышным для посторонних ушей, а таковые в стенах дома Сервия Цецилия имелись. Лукерция и Котис присели на мраморную скамью, скрытую за росшими в больших глиняных горшках олеандрами.
— Твой друг расстроен? — Лукерция положила ладонь на колено Котиса.
— Да. Похоже, он влюблен в эту амазонку. — Котис накрыл хрупкую кисть Лукерции своей ладонью и слегка сжал.
— Я могу вам помочь. Я знаю, где Кауна!
Брови Котиса взлетели вверх.
— И где же она скрывается?
— Она в подвалах гладиаторской школы моего мужа. Переводчик Квинт тоже.
— Значит, в этом замешан Сервий?
— Да. Это все из-за меча.