Саша Черный. Собрание сочинений в 5 томах. Т.3
Шрифт:
Есть в номере и совершенно недопустимый промах. Под карикатурой, изображающей Аль-Капоне, окруженного чествующими его коллегами, такая подпись:
— Господа, зачем такие почести? Ведь я убил всего 39 человек и мне далеко до любого из вас!
Как можно в советском казенном издании затрагивать такие неосторожные темы?
<1932>
«МОРСКИЕ РАССКАЗЫ» *
Так называемые «морские рассказы», воскрешающие в наши дни традицию Станюковича, находят в эмиграции свой круг читателей. Темы, связанные с морской экзотикой, всегда заключают в себе некоторое преимущество перед «сухопутными» темами: в них больше движения, ярче декорации, им присуща та жюльверновщина приключений, которая
В сборнике А. Гефтера не все равноценно. Иные рассказы значительны по содержанию — «Vale», «Женщина в мехах», «Спасите наши души» — хотя первый несколько скомкан и дает только конспект полного рассказа. Другие — «Бокс», «Цикада», «Блины» и пр. — бытовые очерки, забавные анекдоты, занимательно рассказанные и обнаруживающие в авторе хорошее знание той среды, о которой он пишет. Язык местами без нужды манерен: «принять несколько капель воспоминаний» — едва ли счастливая находка… Едва ли также вымазанная кокосовым маслом негритянка могла отражать в себе зелень, небо и море. Последний рассказ, давший в сокращении название сборнику («И разошлись, как в море корабли»), и по теме и по изложению банальнее остальных. Но в общем сборник многие прочтут с удовольствием — широкое дыхание моря доходит до читателя, и живая наблюдательность автора делает нас как бы свидетелями милых и забавных происшествий.
КОММЕНТАРИЙ
«Сумбур-трава» — заглавие одной из солдатских сказок Саши Черного. И оно же стало названием настоящего тома. Выбор неслучаен, ибо в жанровом отношении состав книги воистину «сумбурен». Здесь и сатирическая проза малых форм, и сказовые стилизации, и публицистика, и выступления на литературные темы. Объединяющим моментом выступает именно разнородность и необычность материала, принадлежность его к смеховой стихии. Иными словами, сюда вошла та часть прозаического наследия поэта, которая не укладывается в ложе традиционной беллетристики (рассказы Саши Черного составят очередной том).
Временн ы е рамки книги охватывают весь творческий путь писателя — от его дебюта на литературном поприще до последних, предсмертных публикаций. В основу композиционного построения тома и расположения материала положен хронологический принцип, позволяющий зримо представить творческую эволюцию автора.
Вместе с тем, как и в предыдущих томах Саши Черного, принята компоновка произведений в связки-разделы, группируемые по жанровому признаку. Впрочем, когда речь идет о Саше Черном, подобное деление в достаточной мере условно. Скажем, некоторые рецензии, пропитанные иронией, могут вполне сойти за фельетон или памфлет. Основной свод этого тома составили произведения, по большей части впервые вводимые в читательский оборот. Дотоле рассеянные по страницам повременной печати (отечественной и эмигрантской), они распределены по нескольким разделам: «Сатира в прозе», «Статьи и памфлеты», «О литературе».
«Сатира в прозе» — название авторское. Такой подзаголовок обнаружен в ряде публикаций прозаических миниатюр Саши Черного. Сатирическая пестрядь включает фельетоны, афоризмы, юморески, скетчи и прочие всевозможные эксперименты писателя в области «смехотворчества». Однако при всем многообразии форм нельзя не заметить одну особенность: вся эта разноперая вереница как бы расколота надвое 1917-м годом. Годом-рубежом, который самым роковым образом сказался на судьбе поэта. Чужбина изменила тематику и направленность его сатиры. Потому логичным представляется деление этого раздела на два периода: дореволюционный (1906–1917) и эмигрантский (1921–1931).
От «Сатиры в прозе» отпочковался еще один раздел — «Бумеранг». Это задуманный и осуществленный Сашей Черным отдел сатиры и юмора в журнале «Иллюстрированная Россия». В нем, словно в кривом зеркале, в шаржированно-карикатурном виде имитирован газетно-журнальный мир — с его «дежурными блюдами», рубриками, объявлениями и пр. Они представляют интерес не враздробь, а прежде всего как единое целое. Возможно, когда-нибудь все номера «Бумеранга», подготовленные Сашей Черным, вернее его литературным персонажем —
Некоторые соображения по поводу дубиальных текстов. Конечно, включение их в собрание сочинений шаг рискованный, но, смею думать, в данном случае оправданный. Не следует забывать, что мы имеем дело с миром смеховой культуры, замешанным на розыгрышах, переодеваниях и прятках, а стало быть, и на разоблачениях. Пребывая в анонимном состоянии, произведение фактически остается выключенным из «большой» литературы. Атрибутирование, т. е. возвращение анонимного сочинения его творцу, как правило, возможно лишь при сопоставлении со всем наследием писателя вкупе.
И наконец, последнее, являющееся как бы венцом многолетних творческих исканий Саши Черного в прозе. Речь идет о «Солдатских сказках» — поистине сердцевине данного тома да и вообще всего наследия поэта. Если в прочих разделах произведения выстроены по хронологическому ранжиру, то есть в порядке появления их в печати, то «Солдатские сказки» сохраняют структуру, принятую в первом отдельном издании этой книги.
Теперь собственно о самом комментарии. В нем даются примечания к именам собственным и названиям, встречающимся в тексте, разъяснения слов и выражений, не понятных широкому кругу читателей, раскрытие цитат и всевозможных перифраз.
Нахождение их было бы весьма затруднено без помощи литературных исследователей, к которым я обращался за советом и консультацией. Это М. 3. Долинский, В. Н. Дядичев, Е. И. Меламед, А. Р. Палей, А. В. Соболев и многие-многие другие. Всем им моя глубокая благодарность.
Однако такой сугубо академический, строгий подход явно недостаточен для комментария столь своеобразного, остро полемического и многогранного тома, как «Сумбур-трава». Ибо читатель, открывавший в свое время свежий номер «Сатирикона» (петербургского или парижского), воспринимал язвительные уколы Саши Черного совсем не так, как воспринимает их на исходе века читатель нынешний. Дело в том, что современники автора прекрасно разбирались в подоплеке событий общественной и культурной жизни, с полуслова понимали шутки и остроты, рожденные злобой дня, толками и пересудами. Им не нужно было разъяснять, ведь они сами были и зрителями, и участниками этого захватывающего, животрепещущего действа, смешного и пестрого карнавала бытия, превратившегося ныне в статичную историческую картину, отдельные детали которой стерлись, изветрились из памяти поколений. Комментарий — не умозрительный, а именно реальный — потребовал просмотра уймы газет и журналов, сопутствовавших во времени публикациям Саши Черного, на страницах которых удавалось подчас обнаружить ответы, освещающие «темные» места текста.
Еще один аспект данного раздела — вопросы духа и умонастроений, которыми жило русское общество в ту пору. Читателю предстоит войти в курс идейно-политических течений и борений на перешейке двух революций, а затем — в зарубежной России, разобраться в ориентации различных печатных органов, познакомиться с партийными функционерами всех мастей и калибров.
Коль скоро многие сатиры и рецензии посвящены текущему литературному процессу, неудивительно, что немалое место в комментарии уделено аттестации пишущей братии. Примечательно, что современная оценка сопоставлена с взглядом «оттуда», когда слово предоставляется Саше Черному или кому-либо из его собратьев по перу. Для понимания важно услышать их голос. Когда в центре внимания авторы, достаточно хорошо известные читателю, — задача иная. В этом случае акцент делается на «обратной связи», то есть на взаимопересечениях, либо противостояниях двух художников — Саши Черного и того, о ком он пишет. При этом привлекается информация о литературных вечерах и других мероприятиях культурной жизни. В задачи комментария входит также выявление объектов пародирования, атрибутирование предполагаемых прототипов, фиксация биографических реалий, фрагментарно вкрапленных в художественный текст. Все это, надеюсь, позволит почувствовать пульс времени, атмосферу минувшей эпохи и, стало быть, будет содействовать созвучному прочтению «улыбок и гримас» Саши Черного.