Сашенька
Шрифт:
— Я нашла Снегурочку. — Он удовлетворенно кивнул.
— Лала Льюис мне все рассказала. Вы герой. Вы спасли детей. Снегурочка хочет с вами встретиться, чтобы поблагодарить.
Он покачал головой и махнул рукой.
— Слишком поздно, — проскрежетал он. — А ее брата вы нашли?
— Пока нет. Я все еще пытаюсь узнать, что стало с Сашенькой. Оставьте родителей в покое! Сосредоточьтесь на Карло! Дети это будущее…
— Сашенька с Ваней были вашими лучшими друзьями, верно?
— Сашенька… таких, как она, больше не было, и дети… —
Она заставила себя продолжать:
— Поэтому Сталин и позвал вас к себе в кабинет, когда прочитал записи разговоров Бени и Сашеньки?
Он знал, что вы знакомы еще с юности, с Петрограда, что вы почти как второй отец Снегурочке. Он видел вас вместе на Первомае. Значит, он хотел выяснить, что же известно лично вам?
Сатинов заморгал и промолчал.
— Берия вышел, а вы вошли в 21.30 — я видела журнал учета посетителей. Но что произошло после? У Сашеньки случился роман. Ваня ревновал и прослушивал номер гостиницы, где они встречались. Как это вылилось в тайный сговор с Саганом и уничтожение целой семьи?
— Не знаю, — прошептал Сатинов.
— Почему Сталин затребовал все материалы по этому делу? — Она не сводила с него взгляда. На нее смотрели холодные, налитые кровью глаза. — Тоже не будете отвечать? Почему вы делаете вид, будто не знаете, что произошло?
— Просто найдите Карло, — прохрипел Сатинов. — Вы уже близко.
— И что имел в виду Сталин, когда написал «Бичо под личную ответственность»?
Повисло долгое молчание, Сатинов тяжело дышал.
— Внимательно читайте мои мемуары, — произнес он наконец.
— Хотите — верьте, хотите — нет, но я прочла каждое слово ваших бесконечных рассуждений о мирном сосуществовании и о вашей героической роли в строительстве социализма, но там нет ни слова о человеколюбии. — Он пристально смотрел на нее, но Катю понесло. — Вы снова и снова мне лжете. КГБ скрывало свои преступления, но сегодня мне в руки попался протокол суда над Сашенькой. Вы были на суде своего лучшего друга!
Он уже не дышал, а скрипел.
— Читайте. — Она вытащила первый листок протокола.
— Я без очков.
— Тогда я прочту. Вот, слушайте. Это вы, маршал Сатинов! Вы не просто присутствовали на суде, вы были одним из судей! — Она почти кричала на него.
— Прочтите, что именно я сказал на суде. — Он ловил ртом воздух.
— Вы вершили суд над своим лучшим другом. Сашенька на суде увидела вас, своего лучшего друга. Что она подумала, когда увидела? Что пришло ей на ум? Я думала, вы герой. Вы спасли Снегурочку и Карло, но руководили расправой над их матерью! Ее приговорили к высшей мере? Или она умерла в лагере? Скажите мне, скажите! Вы в долгу перед ее детьми!
Лицо Сатинова напряглось, он дышал с трудом, открытым ртом.
К своему стыду, Катенька едва не плакала.
— Как вы могли так поступить? Как вы могли?
— Что здесь происходит? — В
Выходя из комнаты, Катенька оглянулась: на лице старика опять лежала маска, его губы посинели, костлявая рука поднята, крючковатый палец указывал на дверь.
19
« Председательствующий Ульрих: Александра Цейтлина, вы признались в том, что в собственном доме собирались убить наших героических вождей — товарища Сталина и других членов Политбюро. Мы читали ваши показания. Вам есть что добавить?
Обвиняемая: Я планировала убить великого Сталина у себя на даче. Я втерла мышьяк и цианид в занавески комнаты, где должен был находиться товарищ Сталин.
Председательствующий Ульрих: А в граммофон?
Обвиняемая: И в граммофон тоже. Я слышала от своих близких, включая моего мужа Ивана Палицына, что товарищ Сталин после обеда любит послушать музыку, поэтому я обработала граммофон цианидом!
Член суда Сатинов: Обвиняемая Цейтлина– Палицына, расскажите нам подробнее…»
Сатинов впервые на этом процессе задал вопрос. В Катенькиных ушах звучали голоса всех этих людей, собравшихся под сводами Сухановской тюрьмы, в комнате, залитой посреди ночи ярким электрическим светом. Лысый Ульрих сидел на председательском месте между Сатиновым и третьим членом суда — все в парадных габардиновых гимнастерках и начищенных до блеска сапогах.
Едва выйдя из квартиры Сатинова после столь драматически закончившейся беседы, Катенька позвонила Максиму, рассказала все слово в слово, с трудом сдерживая слезы. Но Макс подбодрил ее.
Велел ей Сатинов ознакомиться с его выступлением на суде — так пусть она прочитает не откладывая.
Сатинов советовал ей почитать его мемуары — это ведь тоже что-нибудь да значит! Максим предложил встретиться завтра в полдень у бывшего ЦГАОР — архива близ площади Маяковского, где хранятся особо секретные государственные документы.
Сейчас была глухая ночь, и Катенька в своем крошечном гостиничном номере читала материалы процесса Сашеньки. Она налила себе немного водки — для храбрости и для того, чтобы снять усталость.
Сквозь маленькое оконце ей светили рубиновые звезды Кремля.
« …Как вы достали цианид? Расскажите трибуналу!»
Катенька представляла, как Сашенька стоит в конце Т-образного стола, бледная, исхудавшая, избитая, но все равно красивая. Что она подумала, когда, борясь за жизнь, увидела среди членов суда Ираклия Сатинова?
Она должна была сдерживать любые проявления чувств, даже сделать вид, что не узнает его, — ведь все наблюдают и за ее реакцией, и за ним.