Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
— Вас это совсем не касается!
— Тогда уж меня ничуть не касается и ваша внезапно вспыхнувшая дочерняя забота, а также ваше желание исчезнуть. Вы нужны нам как свидетельница преступлений Мелтона. Мы же не можем позволить вам здесь, в самой отдаленной части Дикого Запада, окончательно погубить себя; мы доставим вас в более красивые и цивилизованные места.
— Но я не хочу туда! — выкрикнула она, топнув ногой.
— Ваши желания нас не волнуют. Миссис Вернер нужна служанка. Если вы хорошо будете ей прислуживать, и мы к вам будем
— Служанка, на побегушках? — рассмеялась она. — Никогда!
— Как хотите! Но тогда вас снова свяжут!
— Давайте! Я — леди, а для этой женщины я даже из простой любезности и пальцем не шевельну. Я — вдова вождя!
— Значит, я распоряжусь, чтобы вам на руки и на ноги снова надели вдовье покрывало из кожи.
После ухода могольонов прошло уже почти три часа. Эмери обратил мое внимание на это.
— Нам надо отправляться, — сказал он, — иначе мы не попадем вовремя к ущелью.
— Ты говоришь «мы»?
— Конечно! Или это не так? Уж не значит ли это, что мне нельзя ехать вместе с вами?
— Да.
— И не думай; ни за что не останусь здесь!
— Я думаю, что ты не только останешься, но даже добровольно вызовешься.
— Я не хочу прохлаждаться как лодырь или даже трус!
— Дело совсем не в этом! Ты же знаешь, что Виннету поехал проследить, чтобы наш план был неукоснительно выполнен. Если все пойдет, как мы задумали, один из нас должен расположиться внизу возле ущелья; ему с немногими людьми придется выдержать всю силу ответного удара, который нанесут могольоны, пытаясь спуститься назад в ущелье. Кто должен там быть?
— Ты, конечно. Это трудная задача. Тот, кто займет место внизу, должен хорошо понимать апача; что удастся тебе, не получится у меня.
— Хорошо! Итак, Виннету наверху, на плато, а я внизу, в ущелье; это тебе понятно, и с этим покончено. Теперь есть еще один, третий, пост; он хотя и иного рода, но важен так же, как и остальные два.
— Здесь, у источника?
— Да. Речь идет о пленниках, среди которых — Мелтон. Они могут взбунтоваться.
— Они же связаны!
— Это еще ничего не гарантирует. Нельзя недооценивать их ловкость. Вообрази себе весь ужас положения, если внезапно позади нас появятся шестьдесят или семьдесят пленников, которые сумели развязаться!
— Черт побери! Вы были бы раздавлены между двумя отрядами.
— Стало быть, понимаешь? Нам нужен здесь сметливый малый. А может, доверить пост Данкеру?
— Данкеру? Хм! Он хороший следопыт, да и вообще человек неплохой, но что-либо важное, и тем более очень важное, я все-таки не доверил бы.
— И я так думаю.
— О’кей. Значит, мне придется взяться за это. Ты меня уломал. Но по мне, лучше сражаться на плато.
— Это еще вопрос, дойдет ли вообще дело до сражения. Итак, ты будешь командовать здесь. Сколько людей тебе нужно, чтобы держать пленников в повиновении?
— Десяти достаточно, все ведь связаны.
— Семьдесят крепко связанных людей можно удержать в повиновении даже меньшими силами. Но на всякий случай возьми тридцать! У меня ведь останется еще семьдесят.
— Но ведь тебе самому придется выполнять самую трудную часть вашего плана, причем людей у тебя будет вчетверо с липшим меньше, чем у Виннету на плато.
— Этого довольно. Недостачу людей я восполню тактикой. Мне нужно сто семьдесят человек; семьдесят у меня есть; следовательно, не хватает ровно сотни. Вместо этой сотни должен выступить старый почтовый дилижанс.
— Ты говоришь всерьез? Уж не хочешь ли ты использовать его как пушку? Чем же ты его зарядишь?
— Не как пушку, а как таран.
— Таран? Это же средневековое орудие!
— Которое я, однако, перенесу в новое время, ведь мой таран живой.
— Ничего не понимаю!
— Тогда слушай! Могольонам, когда те проникнут в ущелье, нельзя оставлять ни времени, ни места развернуться. Значит, нам надо следовать вплотную за ними; но это опасно, потому что они могут повернуться и броситься на нас. Тут-то дилижанс и послужит нам как прикрытие. Когда он появится за могольонами, последние примут нас за своих собственных воинов.
— Тонкая игра. Но при дилижансе было десять воинов; ты же придешь с семьюдесятью — это-то должно показаться подозрительным.
— О нет. Ты забыл пятьдесят, которые были у Мелтона, а теперь лежат здесь. Подумают, что это они.
— Верно, верно! Пятьдесят встретили здесь тех десятерых с дилижансом и объединились с ними. Разница составляет всего десяток человек, что, пожалуй, не бросится в глаза. А потом? Что случится потом?
— Это ты тотчас услышишь.
Я подозвал к себе младшего вождя и попросил его:
— Созови своих людей и скажи им, что мне нужны шесть хороших наездников для одного опасного дела.
Он выполнил просьбу, но ехать со мной пожелали все. Тогда я сказал индейцам:
— Нам надо следовать за могольонами вместе с дилижансом, чтобы они приняли нас за своих и мы смогли прямо вслед за ними проникнуть в ущелье. Когда они достигнут плато наверху и увидят перед собой ваших храбрых братьев, к которым не подступиться, то захотят вернуться. Нам надо этому помешать. Я хочу дилижансом перекрыть им путь к отступлению. Чтобы подъехать к крутому ущелью, мне надо запрячь не меньше восьми лошадей. Ни один из вас не может править дилижансом; значит, я сам усядусь на козлы, чтобы управлять двумя задними лошадьми, впряженными в оглобли. На каждой из шести передних лошадей должен сидеть один из вас, чтобы подгонять ее. Когда мы настигнем могольонов, те поначалу примут шестерых ваших братьев за воинов своего племени. Но позже, когда мы подберемся к ним поближе, они могут нас узнать. Итак, шестерым всадникам, что поедут перед дилижансом, надо выполнить очень опасную задачу. Поэтому мне хотелось бы, чтобы они пошли на это по своей воле. У кого хватит духу, пусть поднимет правую руку!