Сатисфакция (сборник)
Шрифт:
Да и где складировать все эти фотографии, если мы все их напечатаем на бумаге. Представляете, если мы не станем хранить их в этих маленьких флеш-картах, компьютерах и прочем, а возьмём и все их напечатаем… Ужас!
И наверное, правильно, что в наше ощущаемое нами как самое главное для истории время значительных и важных для искусства, науки и прочего людей вдруг стало существенно меньше. Особенно если брать на душу населения. Это хорошо! Надо же думать о детях. Зачем засорять нашими фамилиями и поступками историю. Зачем? Как им потом будет скучно это изучать. Лучше про древних греков, крестовые походы, Наполеона.
Как же много людей! Невероятно много! Человечество! Но если прикинуть, если представить всех людей, живущих на земле… Из всех этих миллиардов… Сколько людей каждый из нас увидел своими глазами? Ну вот просто, кого мы видели? Даже не разглядели, а просто скользнули взглядом? За всю прожитую жизнь? Сколько мы видели людей из окон наших жилищ, тех людей, что идут по улицам? Сколько мы видели стоящих на остановках или когда сами стояли на остановках, сколько мы видели проезжающих мимо.
Даже если пересчитать всех за несколько десятилетий, получится не так уж много. А сколько тех людей, кого мы разглядели, кто привлёк наше внимание хотя бы на секунду? Чем-то привлёк: странным поведением, походкой, необычным ростом или просто так. Сколько тех женщин, на которых мы бросили хотя бы короткие взгляды? Этих людей ещё меньше. А тех, на кого мы оглянулись? Их меньше в разы.
Дальше люди, с которыми мы перемолвились хотя бы словом или фразой типа «простите», или «а кто сюда крайний?», или «проходите», «передайте», «сколько это стоит?», «спасибо» и так далее. Количество их почти ничтожно.
Тех же, кого мы коснулись, даже случайно на улице, в автобусе или метро, где-то в лифте или коридоре… всё меньше и меньше.
Тех, с кем рядом сидели в кино, в самолёте или в поезде… Проводницы, таксисты, стюардессы, официанты… их ещё меньше.
Случайные собеседники на один вечер, какие-то неожиданные приятели приятелей, те, от кого остаётся только визитная карточка…
Одноклассники, давно потерянные в жизни и мире. Бывшие одногруппники по университету, бывшие коллеги с прежних мест работы. Круг стремительно сужается. Имена людей этого узкого круга пусть не все, но всё же вспоминаются.
А сколько людей нам действительно дороги, без кого мы не можем? А скольких мы любили и любим? Сколько людей прикасались ко мне с нежностью и любовью? К кому с нежностью и любовью прикасался я?
Вот тебе и человечество!
Как же мне важно знать, что из всего этого человечества я хоть кому-то нужен! А ещё лучше – необходим. Кто без меня не может? И так важно быть уверенным в необходимости себя кому-то! Мне важно знать, что я участвую в чьей-то жизни и тем самым влияю на эту жизнь вообще. Мне важно знать, что я участвую…
Вот почему я не могу смотреть футбольный матч в записи? То есть могу, но совершенно не хочу. Мне неинтересно смотреть уже прошедший и закончившийся матч. Даже не то что неинтересно, а не возникает волнения и переживания, которые мне необходимы при восприятии футбола. Почему так? Результат матча же мне неизвестен? А тот матч, который происходит пусть даже в другом полушарии, меня от него отделяет океан… Но если он происходит в данный момент и ещё не закончен, я буду его смотреть. Или если не будет возможности смотреть, буду слушать, что там происходит по радио. Почему?
А потому, что пусть ничтожно мало, пусть совсем капелечку, но мне кажется, что я влияю на результат матча, если его смотрю. И где-то во мне проскальзывает тонюсенькая, крошечная мыслишка: «А если я не буду следить за этим матчем, если я не буду участвовать?.. От этого что-нибудь изменится? А?»
Мне необходимо ощущение этого участия. Я, конечно, понимаю, что ни черта я не участвую… И никак на результат повлиять не могу… А вдруг!!! Как? А непонятно как! Участием, вот и всё. Тем, что смотрю. Тем, что переживаю.
Или когда регистрируешь билет в аэропорту, а тебе выпадает место в тринадцатом ряду. Ты говоришь: «Ой, простите, вы не могли бы поменять мне место на какой-нибудь другой ряд. А то тринадцатый как-то не очень».
А потом лечу и думаю: «А кто-то же сидит сейчас на том самом месте, от которого я отказался. А если не повезёт ему, то, значит, всем не повезёт и мне в том числе. Мы же в одном самолёте».
Просто если в самолёте есть тринадцатый ряд, то какая разница, кто на нём сидит? Почему же я отказался? Не потому ли, что мне кажется, что от меня зависит чуть больше, чем от тех, кто меня окружает? Так, наверное, всем кажется…
Наивно, но как-то так.
Как же много людей! И никто меня не знает таким, как я хотел бы, чтобы меня знали. Даже те, кто меня любит. Любит меня по каким-то своим причинам. У них свои причины. Причины любить меня находятся в них самих. А те, кто меня не любит, или те, кому я неприятен, или даже те, кто терпеть меня не может, с ними эта неприязнь ко мне уже происходит по моим причинам. Я даю им поводы для нелюбви. А любят по своим причинам.
Как трудно с этим разобраться! Ещё труднее понять, что с этим всем делать. Хочется же, чтобы любили все! Но это невозможно. Потому что, если меня будут любить все, тогда я сам должен любить всех. А как это сделать? Где взять столько сил, времени и мудрости?
Зато как легко получается не любить! Это проще всего. Как же это просто! И сколько же мук от этой нелюбви!
Кто-то прямо сейчас от этой нелюбви корчится в слезах и в беззвучных рыданиях. Кто-то воет белугой, лезет на стены. Кто-то спокойно, без ужаса и содрогания может думать о смерти и бессмысленности жизни. Кто-то прямо сейчас пьёт одну за одной, только чтобы не чувствовать этой нелюбви.
Где-то там страдает юный менеджер. Сидит на кухне, налил себе чаю и забыл его выпить. И сидит он, обхватив голову руками. А ведь он учился, учился. Хорошо учился. А теперь работает в большой компании и бегает на побегушках, носит кому-то кофе и делает вид, что у него всё хорошо. Ведёт с такими же, как он, умные, амбициозные разговоры о глобальных экономических проблемах, а сам при случае заглядывает начальнику в глаза и ждёт карьерного роста. И вот сегодня на него наорал менеджер побольше. Сказал, что тот идиот, что руки у него не оттуда растут и что ему поручить ничего нельзя. А наорал потому, что на него наорал ещё больший менеджер.