Сатисфакция (сборник)
Шрифт:
Но ты смотришь это любительское видео и догадываешься, что так не будет. И нужно очень сильно потрудиться, просто из кожи лезть вон, на чём-то настаивать, чего-то добиваться, сильно переживать и чего-то всё время делать, делать, делать, чтобы не то что там полюбили, а чтобы хоть немножко изобразили уважение.
А ещё так хочется быть удивительным, уникальным и для кого-нибудь прекрасным. И от этого иногда так хочется быть путешественником. Но не таким путешественником, который купил себе путёвку в Турцию или Египет и поехал путешествовать в гостиницу, а настоящим путешественником, который бы плыл на своём корабле стирать белые пятна с глобуса. И вот так плыть на корабле и найти остров. Но необитаемый остров совершенно не годится. Нужен остров, на котором бы жили люди. Но такие люди… хорошие люди. Которые ходят с палочками в носу, потому что им кажется, что это красиво. Которые что нашли, то и съели, не капризничают. Которые много вопросов не задают, потому что не могут сформулировать вопрос. Но главное, они такого, как я, никогда в жизни не видели. И они не знают, какой я по нашим критериям и меркам: красивый или некрасивый, умный, неумный, маленький, большой, старый, молодой… Первый! А значит, удивительный, чудесный и единственный. Потому что первых быть много не может. И вот хочется к таким приплыть, и чтобы были рады именно мне, про которого ничего не знают, видят в первый раз, и вот такому, какой я есть, и рады…
Когда-то же к ним приплыл Джеймс Кук!..
Джеймс Кук к ним долго плыл. И приплыл. Он вышел к ним по колено в пене прибоя, на фоне парусов своего корабля. Они обрадовались, побросали всё, что было в руках. Побежали рассматривать приплывшего. Стали петь, танцевать… Попели, потанцевали и наконец догадались, что петь и танцевать – этого недостаточно. Потому что он слишком сильно им нравился. И тогда они его съели. А я их могу понять. Их легко можно понять. Вот я, например, не ем то, что мне не нравится. Я стараюсь есть только то, что мне нравится. А если мне не нравится, я ковыряюсь, ем медленно, отодвигаю что-нибудь вилкой или ножом на край тарелки…
Да-а-а… Приплыть бы к таким людям, выйти к ним, достать из кармана дешёвую китайскую зажигалку, поднять её над головой. Дождаться, пока они все уставятся на неё, и – чик! А они бы так: «Ах!!!»
Так хочется хоть раз в жизни кого-то по-настоящему удивить и обрадовать. И тогда пусть едят. Но только пусть едят оттого, что спасу нет, как нравлюсь. Чтобы так нравиться, чтобы не съесть было бы невозможно. Пусть едят и даже кости обглодают. Потому что это намного лучше, чем когда на тебя наплевать и когда никто не замечает.
Вот и получается, что такое желание быть путешественником – это не что иное, как одно из разновидностей желания, чтобы любили и уважали. Я же постоянно этого хочу. Я всегда хочу, чтобы меня любили и уважали. Но в ту же самую секунду я много чего другого хочу. И очень много чего не хочу. И помимо того, что я так много каждую секунду всего хочу и не хочу, я ещё, например, знаю, что железнодорожники ездят туда-сюда. Я знаю про железнодорожников даже тогда, когда сплю. Потому что знание в этом смысле, как процесс: хожу, дышу, ем, сплю и знаю. И точно так же – хочу. И в то же самое время, когда я знаю про железнодорожников, я очень много чего другого знаю и очень много чего не знаю. И всё это в одну секунду как-то во мне уживается. Я же знаю, что в одну секунду происходят десятки тысяч реакций. Но я же этих реакций не чувствую. И как-то живу…
Как-то живём. У каждого свои реакции. Но как-то даже уживаемся друг с другом. Иногда можем о чём-то договориться.
Но это я говорю только про то, что происходит внутри меня. А за моими пределами? Ровно за пределами моего тела. Здесь же тоже всего много. Даже не то что много, а всего сплошь! Я не буду говорить про атомы, молекулы. Или про мельчайшие микроорганизмы. Просто вокруг нас и даже сквозь нас самих каждую секунду летят бесконечные радиотелевизионные волны. Мы этого даже не замечаем. Не чувствуем. А если подумать, это же не так безобидно. Но только не в смысле вреда здоровью, а в смысле… Эти же волны несут какие-то радио– и телевизионные новости, конечно же, в основном плохие. Рекламу, в основном гадкую. Музыку, плохую и хорошую. Фильмы очень разные. Тут же среди этих волн и телефонные разговоры, и какая-нибудь стратегическая информация военного значения. А может быть, даже крики о помощи… Но мы этого не замечаем, хотя это присутствует каждую секунду.
И в это же самое время над нами, видимые или невидимые, постоянно летят самолёты. Сотни и сотни тысяч самолётов. Статистика всё время увеличивает количество самолётов и сообщает о том, что каждую секунду в воздухе находятся миллионы людей. Периодически мы сами являемся частью этой статистики, когда летим куда-то. А когда мы летим, мы пролетаем над кем-то. И это происходит каждую секунду: либо над нами кто-то летит, либо мы над кем-то.
Какие-то самолёты взлетают, какие-то садятся, какие-то летят над тёмной стороной земли, там, где ночь и все спят, какие-то над светлой, где день. Какие-то над горами, какие-то над морями… И летят в этих самолётах миллионы людей, которые не чувствуют того, что они летят. Не чувствуют полёта. Кто-то сидит, читает газету, кто-то спит, а кто-то ест. А кто-то идёт по центральному коридору самолёта со своего места в туалет.
И вот идёт этот человек в туалет, и что он чувствует? А то, что он идёт по твёрдому полу. А ещё он чувствует потребность попасть в туалет. Он при этом не чувствует, что он идёт внутри огромной и очень сложно сконструированной машины, которая летит с огромной скоростью на огромной высоте. Он не чувствует, что под тем твёрдым полом, по которому он идёт, десять тысяч метров и что за иллюминаторами температура минус пятьдесят четыре градуса. Он просто идёт в туалет.
А туалет в самолёте всегда что? Он всегда занят. Если в самолёте есть несколько туалетов, то заняты все. Самолётные туалеты имеют такое свойство – быть занятыми. Есть такое ощущение, что их заняли ещё до взлёта или даже ещё раньше, во время постройки самолёта.
А если во всех самолётах туалеты всегда заняты, а каждую секунду летят сони тысяч самолётов, то арифметика очень простая: каждую секунду в небе, над нами, летят сони тысяч нормальных людей, которые сидят в неудобных позах в маленьких самолётных туалетах. Очень часто в разных моделях самолётов в туалетах зеркало расположено так, что, когда ты сидишь на унитазе, ты видишь своё отражение. И вот каждую секунду, где-то высоко в небе, сотни тысяч людей всматриваются в свои напряжённые лица и думают только о том, как им неудобно, вместо того чтобы чувствовать, что они летят.
А пилоты этих самолётов, наверное, тоже не чувствуют, потому что привыкли. Как, наверное, и железнодорожники не чувствуют того, что ездить туда-сюда – это обидно.
Но я же не хочу сказать, мол, какой ужас, что сотни тысяч людей постоянно летят в туалетах. Это нормально. Если самолёт летит долго, значит, в нём должен быть туалет и людям туда надо. Это нормально. Вот только когда это успело стать нормальным? С точки зрения истории ещё совсем недавно это было совсем ненормально. Когда-то два брата Райт построили свой биплан, пролетели триста ярдов, все газеты писали, братья радовались. У них и в мыслях не было мастерить себе туалет в этом биплане. Они пролетели тогда всего триста ярдов. Но всё человечество почувствовало.
А теперь? Любой может пойти, купить билет на самолёт. Покупает человек билет на самолёт и спрашивает: «А билет до Омска сколько стоит?» Ему называют сумму. Он говорит: «О-о-о, дороговато! Я лучше поездом». А там на железной дороге железнодорожники ездят туда-сюда…
Самолёты летят, поезда мчатся, радиоволны пронзают нас каждую секунду. И это далеко не всё.
А ещё плывут корабли, по рекам, озёрам, морям и океанам. И, по статистике, каждую секунду хотя бы один корабль терпит крушение. Пусть не огромный океанский лайнер, пусть какой-нибудь буксир или какая-нибудь рыбацкая лодка, но прямо сейчас. Тонет! Представляете?! А знаете почему? А потому что сильно до фига кораблей!