Сатья-Юга, день девятый

Поторак Леонид Михайлович

–С крыши сыплется. Ветер-р, – Ариман Владимирович с наслаждением вытянул ноги. – Ветер сдувает снежную пыль, – возвышенно продолжал он, глядя в окно. – И бросает ее в потоки теплого воздуха, взмывающие… да, взмывающие вдоль стен.

–Какой там теплый воздух, – Женя поправила волосы. – Холодрыга зверская.

–А вот и неправда. Под нашей лавочкой теплотрасса, даже пол относительно теплый. Не говоря уже о батарее, хотя, согласен, не очень-то она греет…

Весь день хотелось спать, и что-то давило на грудь, мешая дыханию. Нервы, думала

Женя, нервы, надо бы выпить что-то вроде валерьянки.

–Голодные мои коллеги, – Ариман Владимирович вытряхнул из пакета круассаны. – Разбирайте.

–А кому четвертый?

–Коту, – серьезно сказал Ариман Владимирович. – Шучу. Мне.

Серый безымянный кот в углу даже не шевельнулся. Кажется, ему одному было полностью хорошо, ничего никуда не давило, не было проблем с кошками.

Кот первые два дня после знакомства с Ариманом Владимировичем последнего терпеть не мог, шипел и прятался, потом необъяснимым образом полюбил. Почувствовал нечто мистическое в моем имени, говорил Ариман Владимирович. Родители-востоковеды дали ему древнеиндийское имя Ариман, которым он заметно гордился. Сколько лет было древнеиндийскому Ариману, он не сообщал; Женя давала ему пятьдесят, а Всеволод – от сорока до шестидесяти.

Он появился неделю назад. Материализовалось на входе огромное темное пальто, фантастический шарф, конец которого терялся за зданием банка на пересечении Красина и Подводников; кот панически ретировался под тумбочку, Всеволод принялся протирать запотевшие очки, Женя уронила со стойки ершики для трубок. Они его испугались, этого черного человека, вошедшего в стекляшку в третьем часу пополудни, в день первой оттепели февраля.

Ничего страшного в Аримане Владимировиче не было. Он шутил, вежливо флиртовал с Женей, рассказывал о курьезах судебной практики (до сокращения Ариман Владимирович был юристом).

Все они кем-то были до сокращения. В прошлой, докризисной жизни. Они еще иногда вспоминали о биологическом (Женя), юридическом (А.В.) и инженерном (Всеволод) прошлом. Кроме кота. Кот в прошлой жизни был муравьедом в Московском зоопарке, и нынешнееположение вещей ему нравилось больше.

Зашли двое – мужчина с девочкой, видимо, дочерью.

–Кофе? – Ариман Владимирович повернулся к приближающимся покупателям. Горестно всхлипнул офисный стул, держащийся на скотче.

–Нет, – посетитель осматривал прилавок. – Кофейный напиток… э-э… василек?

–Цикорий, – флегматично поправила дочь.

–Цикорий, – оскорбленно сказал Ариман Владимирович. – Скоро вы забудете, что такое кофе. Со здоровым образом жизни… Вам чистый, с черникой? С шиповником?

–Чистый, – Девочка принюхивалась к теплому кофейному запаху, закрепившемуся над прилавком Аримана Владимировича. – И давайте, действительно, кофе. Мокко, ага, давайте…

Женя, все время зачем-то неотрывно глядевшая в спину покупателя, порывисто обернулась и вышла наружу. За спиной у нее этот странный, интересный, веселый человек Ариман шутил, доставая пакеты

с мокко и цикорием. Ему везло в торговле, ему вообще должно было всегда везти.

Женя достала телефон, собираясь позвонить матери, и тут ее схватили за локоть. Она охнула, когда почувствовала, что ее кидают к стене, но закричать не успела. Прямо перед ней с шумом обвалился пласт смерзшегося снега, а в следующую секунду руки, выдернувшие Женю с опасного места, отпустили ее.

Она стояла, вцепившись в телефон, хватая ртом ледяной воздух.

–Фу-у, напугали вы меня… Все-все-все, дышите носом, просудитесь.

Мужчина. Высокий, с тонким, каким-то измученным лицом, в бежевой старой куртке с кучей карманов и застежек, в вязаной шапке. В ярко-красных смешных перчатках.

–О, Господи, – сказала Женя. – Спасибо вам.

–Не за что, – спаситель стряхивал с рукава снежные крупинки. – Кстати, я не Господи, просто не люблю, когда на женщин что-то падает. Крышу не чистят, там же скоро айсберг образуется.

–Ага, – Женя посмотрела на крышу. – Почистим. Обязательно… Господи, чуть не убило этой… гадостью. Спасибо.

–Вам-то зачем чистить? – сделавший уже шаг ко входу мужчина остановился. – Пусть хозяева возятся, а нам, прохожим…

–Я, в некотором роде, хозяин, – вздохнула Женя. – Я тут работаю. Пойдемте.

Мимо них прошло семейство с цикорием.

Женя говорила, что снег, конечно, почистят и сосульки посбивают, и повторяла это невнятно по нескольку раз, пока не спохватилась. Пришла в раздражение от снега и собственной нелепости, да, пожалуй, от того, что сосульки надо было сбить давно.

–Посбивайте, – кивал мужчина. – А то несолидно. Называетесь "Респект", а на крыше Цейский ледник, вот-вот обвалится.

–Обвалится! – в сердцах сказала Женя. – Все здесь обвалится.

–Ну уж. Хотя у закона подлости нынче обострение.

А вот это он подметил просто гениально, подумала Женя. Не то что обострение – самый разгар.

Первым, что она увидела, было лицо Аримана Владимировича. На лице Аримана Владимировича медленно проявлялась улыбка. Росла и ширилась, явно обращенная к Жениному спутнику.

–Си-има, – растягивая «и», ласково сказал Ариман Владимирович. – Симочка… Какими судьбами…

Потертый Симочка обернулся, стягивая шапку. Волосы его были взъерошены.

–Сколько лет, – величественно сказал Ариман Владимирович, поднимаясь. – Я уж и не думал… Сима, как же хорошо, что ты зашел!

–Необычайно, – Сима приглаживал волосы. – Расчудесно, Ариман Владимирович, что я к вам зашел.

Какой-то он был хитрый.

Они крепко схватили друг друга за руки и тряхнули. Кот отчего-то завопил и утек на улицу.

–Как живете? – Сима принюхивался. Все принюхивались, оказавшись в кофейном отделе.

–Да я-то что! Работаю вот, на новой должности. А ты как оказался в наших краях? За табаком-кофе-кожей?

–За кожей, – сказал Сима. – И кофе прикуплю, раз уж вы продаете.