Саван для блудниц
Шрифт:
– Хорошо. А Горкин?
– Он – дебил. Как и Олеференко. Но он «шестерка» Ларчиковой, это он тогда позвонил ей и сказал, что мы бьем в посадках интернатскую девчонку.
– И она приехала туда? Успела?
– Приехать-то она приехала, да только я не уверен, что ей удалось что-то увидеть. Мы не насиловали эту девчонку, а просто раздели… – Кравцов впервые за все это время покраснел. – Мне теперь надо раздобыть где-то пятнадцать тысяч, а то интернатские то же самое сделают с нашими девчонками, а Перепелкиной достанется еще хуже, ведь это же из-за нее все началось, это она вызвала на «стрелку» Марину.
– Тебе надо вернуть то, что вынес из дома Горкин.
– Да я договорился, продам
И тут Кравцов понял, что проговорился. Незаметно для себя. Ведь он, по сути, признался, что заставил Горкина ограбить собственных родителей.
– Ты не договорил про Драницыну. Думаешь, она приехала на дачу с Пермитиным?
– Да наверняка. Он ведь денежный мужик, поманил ее, вот она и согласилась. А тут появилась Ларчикова, подняла шум… Думаю, что вам надо встретиться с ним и допросить. Он – гусь еще тот. Но у него, как мне говорил в свое время Льдов, есть «крыша», причем мощнейшая, чуть ли не губернаторская. Ведь не случайно он до сих пор на свободе! Замаскировался, перебрался из шикарной квартиры в маленькую, скромненькую и затаился, как мышь.
– А это ты откуда знаешь?
– Это все Вадька. Он терпеть его не мог. Говорил и еще кое-что, но это уже из области ужастиков… Вроде у него была жена, молодая, и ее убили, отрезали голову… Убийцу так и не нашли. А ему, Льдову, якобы рассказала об этом Ларчикова. Она боялась Пермитина, но и замуж за него хотела выйти, потому что он богатый…
– Значит, Льдову были нужны деньги? Шантаж… – Шубин развел руками.
– Деньги деньгам – рознь. У Льдова всегда имелись деньги «на кармане», но, по его мнению, это были копейки. А отец больше давать не собирался, он считал, что надо начать работать, чтобы иметь больше. А деньги для Льдова были всем. Он сорил ими на наших глазах, и это не могло не произвести впечатления… Деньги для него олицетворяли власть, а без власти он уже не мог.
– То есть, другими словами, он сунул нос в грязные дела Пермитина, чтобы тот поделился с ним…
– Думаю, что так.
– Скажи, Виктор, а что бы ты делал, если бы не связался с компанией Льдова? Я понимаю, конечно, что вопрос риторический, и ни в коем случае не собираюсь читать тебе мораль, но я был, понимаешь, БЫЛ в этой квартирке, и все, что я там увидел, потрясло меня… Что хорошего вы находите в таком времяпрепровождении? В грязной комнате, провонявшей табаком и какой-то тухлятиной, вы валяетесь на замызганных простынях, как свиньи, и совокупляетесь до хруста в костях… Я уверен, что вы делаете это под действием какой-нибудь дури, к которой запросто можно привыкнуть… У меня в жизни было столько случаев, когда я хоронил детей своих друзей, молодых парней, а то и мальчишек, умерших от передозировки… Неужели вам не страшно? Неужели тебе, здоровому и умному парню, нельзя в этой жизни найти себе другое применение? Да уж лучше сидеть целыми днями за компьютером или валяться на диване перед телевизором, если мозгов нет, чем так бездарно гробить себя. А ведь ваша группировка мнит себя «белой костью», элитой класса и чуть ли всей школы. Откуда в вас ЭТО?
Шубин усилием воли заставил себя остановиться. Перевел дыхание. «В конечном счете, – рассуждал он, – Кравцов и ему подобные обречены. Это сейчас, на ранней стадии порока, они еще не потеряли физическое здоровье, и на их щеках играет румянец, а через какое-то время, когда будет уже поздно, кого они станут винить в приближающейся смерти? Только себя».
Подростки могут только упрекать старшее поколение в том, что те построили для них несовершенное общество, лишенное элементарного смысла, если вообще не основанное на абсурде. Ничего не зная о прошлом, поскольку сейчас мало кто из этих молокососов читает, они жаждут лишь развлечений и удовольствия…
Пока Харыбин жарил рыбу на кухне, Юля, воспользовавшись тем, что ее не слышат, позвонила Крымову:
– Привет, Крымов. Я сейчас нахожусь под домашним арестом и не могу перемещаться в пространстве, зато у меня есть потрясающие новости, которые могли бы заинтересовать тебя, бездельника. Это не телефонный разговор, поэтому я не могу тебе многого рассказать, но постарайся убедить Корнилова, что Пермитина надо брать. Он чисто работает, ничего не скажешь, но слишком уж много вокруг него смертей. Уверена, что и Льдов – его работа. Я уж не говорю о Ларчиковой и Драницыной. Ты чего молчишь?
– Я слушаю. А на параллельном телефоне Виктор Львович собственной персоной. Можешь даже с ним поздороваться.
– Здравствуй, Юленька, – услышала она не совсем трезвый голос Корнилова.
– Это вы, Виктор Львович? Я вижу, вы времени зря не теряете. Если вы слышали то, что я сказала Крымову, так ответьте мне, что вы сами думаете по этому поводу?
– Я бы рад арестовать его, но не могу.
Юля поняла, что Корнилов безнадежно пьян. Извинившись, она положила трубку. Вошла на кухню, где Харыбин беззастенчиво подслушивал их разговор, прижав плечом к уху телефон, в то время как руки его обваливали в муке очередную порцию рыбы, и шлепнула его по плечу.
– Знаешь что, Дима, меня не покидает ощущение, что все вокруг меня чего-то ждут… Преступник разгуливает на свободе, а вы ужинаете, жарите рыбу, пьете водку и чуть ли не целуетесь друг с другом вместо того, чтобы начать действовать. Корнилов уже давно мог арестовать Пермитина по подозрению в убийстве Ларчиковой… Больше того, я уверена, что смерть Михайловых – соседей Ларчиковой по даче – тоже дело его рук, потому что ему ничего не стоило перерезать тормозной шланг в их машине перед тем, как дать им возможность уехать. Они – свидетели. Что вообще происходит, ты можешь мне ответить?
– Успокойся, еще не время…
Он обращался с ней как с маленькой. И она вдруг поняла, что не сможет постоянно находиться под опекой этого неразговорчивого и всезнающего человека, который время от времени будет сдерживать ее во всем, начиная с работы и кончая другими, более важными для нее отношениями.
– Хорошо… – Она покорно опустила голову и вышла из кухни под шипение горячего масла, в которое только что опустили прохладные и пушистые от муки куски карпа.
Ей хватило пяти минут, чтобы собраться и незаметно выскользнуть из квартиры. Все, вот она – свобода!
Выбежав из подъезда, она остановила первую же попавшуюся машину, которая довезла ее до гаража, вывела оттуда свою, заправила на первой же станции и решила сначала заехать домой, проверить автоответчик. Первое сообщение было от Соболева из Петрозаводска. Он просил ее перезвонить, что она и сделала, дрожа от нетерпения. За несколько минут Юля получила от него столько информации, что тут же воспряла духом и послала ему через тысячу километров воздушный поцелуй.
– Ты лучше приезжай сама и поцелуешь меня лично, – засмеялся на другом конце провода Павел Иванович. – Я рад, что помог тебе. Как Харыбин? У вас все нормально?