Саван для соловья (Тайна "Найтингейла")
Шрифт:
Удивившись и лишь слегка заинтересовавшись, Мастерсон спросил:
— А как ты объяснишь свое опоздание сестре Рольф? Или ты теперь не станешь утруждать себя встречей с ней?
Она пожала плечами:
— Скажу ей правду. Ей это следует знать. Заметив, как Мастерсон вдруг нахмурился, она поспешила его успокоить:
— Не волнуйтесь! Она не станет наушничать мистеру Делглишу. Хильда не такая.
Мастсрсону оставалось лишь надеяться, что это так. Таких вещей Делглиш не прощал.
— И что она сделает?
— Если я ей скажу? Думаю, бросит работу. Оставит клинику Джона Карпендера — она уже по горло сыта этой богадельней и до сих пор не ушла оттуда только из-за меня.
С трудом возвращая свои мысли от ее высокого, безжалостного голоса к настоящему, Мастерсон выдавил улыбку и примирительным тоном сказал стоящей перед
— Понимаете, пробки… Мне пришлось добираться сюда от Хемпшира. Но я не задержу вас надолго.
Небрежным жестом представив ей свое служебное удостоверение, он боком проскользнул в квартиру. Она даже не попыталась помешать ему. Глаза ее ничего не выражали, а мысли явно витали где-то в другом месте. Как только она закрыла дверь, зазвонил телефон. Не сказав пи слова, она оставила сержанта стоять в холле и почти бегом бросилась в комнату слева. Он слышал, как она протестующе повысила голос. Кажется, сначала она кого-то укоряла, затем принялась умолять. Потом наступила тишина. Мастерсон тихо прошел в холл и напряг слух. Ему показалось, что он слышит, как набирают номер. Женщина заговорила снова, но слов было не разобрать. Разговор занял всего несколько секунд. Затем опять последовал набор номера. Еще одни уговоры. И так она звонила по четырем номерам и лишь потом вернулась в холл.
— Что-то случилось? — спросил Мастерсон. — Может, я могу чем-то помочь?
Прищурившись, женщина пристально смотрела на него, словно кухарка, придирчиво оценивавшая соответствие цены и качества куска говядины. Затем, ни с того ни с сего, спросила:
— А вы умеете танцевать?
— Я был чемпионом по танцам среди сотрудников полиции на протяжении целых трех лет, — соврал Мастерсои. В полиции — что неудивительно — соревнования по танцам не проводились, однако он решил, что вряд ли ей это известно, и эта очередная ложь, как и все прочие, вышла у пего легко и непринужденно.
И снова пристальный, оценивающий взгляд.
— Тогда вам необходим смокинг. У меня сохранились вещи Мартина. Я собиралась продать их, но покупатель пока не пришел за ними. Обещал сегодня, но так и не явился. Разве можно полагаться на кого бы то ни было в наши дни? С виду у вас одинаковый размер. До болезни он был таким же широкоплечим.
Мастерсон с трудом поборол в себе желание рассмеяться.
— Я был бы рад помочь вам разрешить ваши затруднения, — стараясь говорить серьезно, произнес он. — Но я на службе и приехал сюда за информацией, а не затем, чтобы танцевать всю ночь,
— И вовсе не всю. Бал заканчивается в одиннадцать тридцать. Это бал медалистов Деларю в танцзале «Афинский» на Стрэнде. Поговорить мы могли бы и там.
— Но здесь было бы удобней.
Ее увядшее лицо сделалось упрямым.
— Я не стану разговаривать здесь.
Она говорила с раздраженной настойчивостью капризного ребенка. Потом в ее голосе прозвучал ультиматум:
— На балу или нигде.
Они молча смотрели друг на друга. Мастерсон взвешивал все за и против. Сама по себе идея выглядела просто абсурдной, хотя, с другой стороны, если она упрется, ему ничего из нее не вытянуть. Делглиш отправил его в Лондон за информацией, и гордость не позволяла сержанту вернуться в Найтингейл-Хаус с пустыми руками. Но позволит ли ему гордость весь остаток вечера сопровождать на публике эту размалеванную клячу? Танцы не пугали его. Это было одним из его умений — хотя и не самым главным, — этому его обучила Сильвия. Эта сладострастная блондинка, лет на десять старше его самого, бывшая замужем за туповатым банковским служащим, которому на роду было написано стать рогоносцем, с ума сходила по танцам. Вместе они совершенствовали свое мастерство, завоевывая в соревнованиях сначала бронзовые, затем серебряные и, наконец, золотые медали, пока не заартачился муж. Сильвия начала поговаривать о разводе, и Мастерсон пришел к заключению, что их отношения уже перестали быть взаимно полезными, не говоря уже о том, что ему опостылело заниматься любовью где попало, а служба в полиции обещала вполне реальную карьеру для человека с амбициями, который искал случая взять реванш за бесцельно потраченное время. Теперь вкусы Мастерсона относительно женщин и танцев переменились, и у него стало меньше времени как на то, так и на другое. Однако Сильвия научила его многому. А как говаривали в школе детективов, на полицейской службе ни одно умение не пропадает даром.
Нет,
— Ну, хорошо, — согласился оп. — Но это должно окупиться сторицей.
— Обещаю, — заверила она.
Вечерний костюм Мартина Деттинджера, вопреки опасениям Мастерсопа, оказался ему почти впору. Переодевшись в чужие вещи, он почувствовал себя как-то странно. Неожиданно для себя он обнаружил, что шарит в карманах, словно надеется найти там какой-то ключ к разгадке характера этого человека. Однако в них ничего не нашлось. Туфли были безнадежно малы, и Мастерсон даже не стал пытаться натянуть их. К счастью, на нем оказались черные туфли на кожаной подошве. Немного тяжеловаты для танцев и не слишком подходят к смокингу, но ничего, сойдет. Он сложил свой собственный костюм в картонную коробку, которую с неохотой дала ему миссис Деттииджер, и они отбыли.
Заранее зная, что найти место для парковки машины поблизости к Стрэнду практически невозможно, Мастерсон поехал к Южному молу и оставил ее возле Конти-Холл. Затем они пешком прошли до станции Ватерлоо и взяли такси. Можно сказать, что эта часть вечера прошла не так уж и плохо. Его дама куталась в непомерно большую, старомодную шубу, от которой разило так, словно ее пометил кот, но этого, по крайней мере, не было видно. За все время пути оба не проронили ни слова.
Танцы уже начались, когда они прибыли на место в начале десятого, и зал был переполнен. Они протиснулись к одному из немногочисленных свободных столиков под балконом. Мастерсон обратил внимание па то, что у мужчин-инструкторов в петлицах торчало по алой гвоздике, а у женщин — по белой. Вокруг все то и дело целовались и похлопывали друг друга по плечам. Какой-то тип подкатил к миссис Деттинджер и проблеял ей комплимент:
— Чудесно выглядите, миссис Ди. Жаль, что Тони приболел. Но я рад, что вы нашли себе партнера.
На Мастерсона он глянул с вялым любопытством. Миссис Деттинджер ответила на комплимент, неуклюже кивая и строя умильные глазки. Она даже не сделала попытки представить Мастерсона.
Следующие два танца они просидели за столиком, и Мастерсон развлекался тем, что разглядывал зал. Здесь царила унылая, чинная атмосфера. С потолка свешивалась гигантская гроздь воздушных шаров, приготовленных, видимо, для того, чтобы для пущей пышности и торжественности происходящего быть распущенными по залу в кульминационный момент. Оркестранты в красных пиджаках с золотыми эполетами имели обреченный вид людей, наблюдавших все это сотни раз. Мастерсон с холодным цинизмом просчитал дальнейшее развитие вечера, презрительно взирая на мышиную возню вокруг и испытывая некое тайное наслаждение от охватившего его отвращения. Ему неожиданно вспомнился английский бал в описании одного французского дипломата: «Avec les visages si tristes, les derrieres si gaes» 6 . Здесь же зады оставались довольно вялыми, а вот на лицах застыли улыбки такого деланого восторга, что оп задался вопросом, учат ли в танцклассах принимать подобающее выражение в соответствии с танцуемым па. А вот нетанцующие дамы выглядели, как одна, обеспокоенными; выражения их лиц варьировались от легкой тревоги до настоящей паники. Их было куда больше, чем мужчин; некоторые танцевали друг с другом. В основном это были женщины среднего или даже старшего возраста, одинаково одетые в старомодные платья с тугими корсажами, низкими вырезами и пышными, украшенными золотым шитьем юбками.
[6]
При постных лицах с веселыми задами (фр.).