Сайберия. Пожиратель

Василенко Владимир Сергеевич

– Да так… – неохотно буркнул тот. – Почтальона прислали.

Я подошёл ближе и разглядел на двери в избу небольшой листок бумаги, пришпиленный узким обоюдоострым ножом со знакомым гербом в виде волчьей головы. Демьян одним движением выдернул стилет, пробежался взглядом по едва различимым в лунном свете строчкам на записке. И помрачнел ещё больше.

– Ну, вот и дождались… – пробормотал он.

– Что там? – заглядывая ему через плечо, спросил я.

Почерк был крупный и разборчивый, и я успел прочитать короткий текст сам прежде, чем

Велесов смял записку в кулаке.

«Послезавтра в полночь. Знаменский скит, 300 саженей к северу. Закончим то, что начали на Медвежьей горе».

Вместо подписи стояла лишь витиеватая буква «С» с точкой.

– Похоже на вызов, – сказал я.

– Он самый. Я-то думаю, что это волки так долго кружат вокруг меня, но не бросаются. Что ж, из Петрова града сюда путь неблизкий… Но, видно, старые обиды не забываются.

Велесов обернулся на нас с Путилиным через плечо, сверкнув зелёными звериными радужками.

– Сам Сумрак явился по мою душу.

Глава 3

– Сумароков в Томске?! – переспросил Путилин. – Сам глава Стаи?

– Это… Мои старые счёты, ваше благородие, – проворчал он. – Вас не касается.

– Ещё как касается! – жестко ответил Охотник. – Забыл, с кем говоришь?

Демьян недовольно рыкнул, искоса взглянув на меня. Во взгляде его так и читалось «Ну вот, а я предупреждал».

– Пойдёмте-ка в дом, господа, – продолжил Путилин. – Думаю, нам есть, что обсудить. Встретимся в моём кабинете.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал к дому, почти неразличимый в темноте в своём темном кимоно.

– Ну, не сопи ты так, – усмехнулся я. – И так вижу, что недоволен. Но, раз уж мы сотрудничаем с Дружиной, держать эту историю в тайне не получится. Да может, и не надо?

– Ты не понимаешь, Богдан. Твоё решение я, скрепя сердце, принял. И даже готов помогать, если дело касается охоты на каких-нибудь лесных тварей. Но тут… Мало того, что придётся идти против своих. Так ещё и с Дружиной. Это сочтут предательством.

– Ну, тут уж пора определиться, кто для тебя свои, а кто чужие. Ты ведь давным-давно не в Стае. Так что не всё ли равно?

Он вздохнул, опустив косматую голову.

– А что, кстати, за манера-то такая – записки оставлять с местом встречи?

– Сумрак вызывает меня на бой один на один. Старый обычай. Всё по правилам – место выбрал подальше от людей…

– Что за Знаменский скит?

– Монастырь заброшенный, к югу от города. И время выбрал не просто так… – Велесов взглянул на небо. – Послезавтра как раз полнолуние.

– И ты действительно собираешься идти?

Демьян поглядел вслед ушедшему Путилину.

– Ладно, поговорим дома. Это всё надо крепко обдумать…

Четверть часа спустя мы собрались втроём в новом кабинете Путилина.

Комната была большая, но пустоватая – из всей мебели тут остался только письменный стол, несколько кресел и книжный шкаф, полностью занимающий

одну из торцевых стен. На полу раньше лежал ковёр, но его отдали в чистку, и сейчас о нём напоминало лишь прямоугольное пятно на паркете.

Впрочем, с тех пор как я заглядывал сюда в прошлый раз, Путилин успел разместить здесь кое-какие личные вещи. Возле стола расположилась лаконичная стойка с двумя японскими мечами, на стене появилась карта города и окрестностей с какими-то пометками, а рядом с письменным прибором появилась изящная фарфоровая статуэтка восточной танцовщицы и громоздкий телефонный аппарат, довольно дорогой на вид – чёрный, отделанный бронзой и слоновой костью. Телефонную линию в усадьбу провели в первый же день, как Путилин переехал. Благо, тянуть было недалеко – ближайший от нас почтамт находился на другой стороне улицы.

Сам статский советник встретил нас при полном параде – в таком же строгом чёрном кителе японского покроя, в котором я увидел его впервые, на груди поблёскивала золотыми секирами бляха Священной Дружины. Когда мы вошли, он как раз медленными отточенными движениями приводил в порядок свои бакенбарды с помощью небольшой костяной гребенки. Баки были густые, с уже начавшей пробиваться сединой, но даже они не могли полностью скрыть мелких красноватых шрамов на щеках, переходящих на шею. Из-за этих шрамов волосы растут неровно и приходится отращивать их настолько длинными – чтобы проплешины не так бросались в глаза.

Эта его забота о внешнем виде меня немного забавляла. Учитывая род его занятий, шрамов на нём – хоть отбавляй, и это неудивительно. Но именно эти, на лице, он почему-то старается скрыть.

Отвернувшись от зеркала, Путилин убрал гребень в карман и, будто прочитав мои мысли, произнёс:

– Эти отметины у меня с детства. Всё никак не могу извести, хотя и к целителям обращался.

– С детства? И как вы их заполучили? Неужто при воровстве соседских яблок?

Он усмехнулся.

– Яминокису. С японского переводится романтично – «поцелуй ночи», или «поцелуй тьмы». Невзрачная на вид плавучая морская водоросль, что-то вроде обычных саргассов, но мутировавшая под влиянием Ока Зимы. Получившая морозостойкость, но заодно и ещё одну очень неприятную особенность. Поверхность сырых яминокису очень ядовита, на коже остаются незаживающие ожоги. И, что самое поганое – они болят и воспаляются под воздействием света. Даже много лет спустя. Поэтому приходится их прикрывать.

– Я сразу понял, что вас много связывает с Дальним востоком, – кивнул я. – Наверное, это редкость. Я слышал, Япония – очень закрытая страна.

– Да. Мой отец как раз был в составе дипломатической делегации, в шестидесятых годах отправленной на восток – так сказать, для установления контактов. Я вообще из династии дипломатов. Дед больше тридцати лет работал послом в Поднебесной. Все три его сына пошли по его стопам. Двое старших до сих пор в посольстве. Мой отец был младшим, и выбрал другое направление…