Сайберия. Разрушитель

Василенко Владимир Сергеевич

Путь к Осокорю вышел извилистым и запутанным. Отряд выдвинулся через южные ворота, но уже метров через пятьсот на развилке дорог повернул на северо-восток, почти в обратном направлении. Шли около получаса через лес и снова выбрались к берегу реки, поворачивающей к востоку. Там Жак увидел развалины старой заброшенной мельницы – чёрной, покосившейся, мрачной, как иллюстрация в книге со страшными сказками.

Сам отряд был не такой уж многочисленный – человек пятнадцать, включая осокорцев. Многие из тех, кто вернулись вчера с Дариной, так и остались в Самуси из-за ранений или просто не найдя в себе сил и мужества на вторую

попытку. Но те, кто всё же отправился в путь, были настроены решительно.

Вооружены были все. Даже самому Полиньяку и Варе в деревне отыскали по ножу и охотничьей двустволке с запасом патронов. Остальные же оружием и вовсе были увешаны до зубов – ножи, топоры, остроги, ружья. При этом некоторые из осокорцев ещё и тащили на спине здоровенные чугунные котелки, перевязанные верёвками так, чтобы из них получилось что-то вроде ранца. Чугунки поменьше несли просто в руках, тоже обвязав верёвками так, что они походили на этакие кадила. Жак видел, как в деревне в эти котлы закладывали светящиеся, как раскалённые угли, кристаллы огненного эмберита. Все горшки здорово грелись, от них даже шёл пар.

Зачем в походе столько жар-камня, Жак знал – Богдан и Дарина объяснили свой план ещё до похорон. Предполагалось использовать огненный эмберит в качестве бомб – забросать Осокорь кристаллами, а потом взорвать их и сжечь проклятое дерево на корню. Затея выглядела простой и эффективной, однако прежде нужно было подобраться к дереву на расстояние броска.

Нож Жак засунул за пояс, а с ружьём всю дорогу пришлось возиться. Нести его на лямке через плечо оказалось неудобно – как ни поверни, оно постоянно билось прикладом о заднюю часть бёдер. Но и постоянно держать его в руках было довольно утомительно. Впрочем, оружие придавало хоть какой-то уверенности. А она сейчас была очень нужна.

Несмотря на то, что передвигался их отряд среди бела дня, обстановка была жутковатая. Стоило отойти от деревни на несколько сотен шагов, как стало казаться, что они очутились в совершенно дикой тайге, где лишь чудом сохранилась хоть какая-то дорога. По обе стороны от извилистой колеи стеной вставали густые заросли, в которых Жаку постоянно мерещились какие-то мелькающие тени. Впрочем, судя по тому, как порой останавливались и принюхивались старшие Колывановы, и как насторожённо рычали псы Ильи – вовсе не чудилось.

Однако путь до заброшенной мельницы они преодолели относительно спокойно. Самое страшное началось, когда отряд, пройдя немного вдоль берега, снова углубился в чащу.

На опушке леса там, где они ступили на узкую, едва заметную тропу, их встретило что-то вроде чучела, сооружённого из сухих веток и больших оленьих рогов. Тотем было видно издалека, а вблизи ещё и слышно – нанизанные на бечёвки костяные и деревянные таблички, изрезанные рунами, перестукивались на ветру, как кастаньеты. При этом сам вид его вызывал необъяснимый ужас. Жак понятия не имел, что означают все эти символы, но казалось, они кричат на весь лес «Остановитесь!», «Прочь!», «Запретное место!».

Скорее всего, так и было. Потому что, стоило им пересечь невидимую границу, как всё начало быстро меняться.

Заросли тут были такими густыми, что казалось, будто раньше срока на землю спустились сумерки. Тропа, по которой двигался отряд, была узкой, извилистой и то и дело распадалась на несколько. Но за пределами этих узких проходов чаща была просто непролазной.

Густые кусты и огромные кучи бурелома обступали их со всех сторон, заставляя двигаться в нужном направлении. Иногда между стволами деревьев брезжили большие просветы, но оказывалось, что дальше там глубокий овраг или выстроившиеся цепочкой тотемы, предупреждающие, что нужно свернуть.

И с самого первого шага, как они ступили на эту тропу, Жака не отпускало ощущение, что кто-то пристально наблюдает за ними из чащи. Несколько раз он едва не пальнул с перепугу из ружья, когда ловил боковым зрением движение в кустах буквально в нескольких шагах от себя. И он был не одинок в таких метаниях – то там, то сям раздавались резкие возгласы и возня. Один раз даже дошло до выстрелов, в ответ на которые в небо с громким граем сорвалась целая стая воронья.

Отряд передвигался гуськом, по одному, максимум вдвоём рядом – иначе не позволяли узкие тропы. Богдан, шаманка и Демьян шли впереди, Колывановы – замыкали цепочку. В середине шли осокорцы. Сам Полиньяк держался ближе к хвосту цепочки, рядом с Варей, хоть и пришлось ради этого мириться с мрачными взглядами её братьев.

В целом, оказалось даже к лучшему, что отряд их был довольно немногочисленным – они не сильно растягивались по тропе, и тех, кто двигался впереди, было видно даже замыкающим. К тому же Богдан время от времени останавливался, внимательно приглядываясь к каждому человеку в отряде. Иногда делал какие-то странные пассы руками в воздухе, будто фокусник. Смысла всех манипуляций Жак не улавливал, как, впрочем, и остальные члены отряда. Скорее всего, это было как-то связано с воздействием Осокоря. Богдан предупреждал, что при первых же признаках влияния Зова нужно было тут же подавать сигнал ему.

Честно сказать, Жак пока так и не понял, что же это за Зов такой. Ночью, когда началась неразбериха, он как раз задремал, и был разбужен громкими криками и потасовкой. Его тогда отшвырнули в сторону, и он даже сам толком не помнил спросонья, как умудрился спрятаться под печкой. За дальнейшими прискорбными событиями он наблюдал со стороны, и не мог понять, что происходит со всеми этими людьми. В них будто вселились бесы. Даже в Богдана, но тот в итоге сумел перебороть их и очнулся.

Самого Жака эта участь, к счастью, миновала, но теперь он насторожённо прислушивался сам к себе, ловя малейшие признаки внешнего влияния. И это постоянное напряжение уже само по себе начинало сводить с ума.

Поэтому, когда он вдруг увидел справа от тропы грязное сморщенное лицо с горящими глазами, смотрящее прямо на него из-под пелены спутанных волос, он решил, что это какое-то наваждение. Запоздало вскрикнул, вскинул ружьё…

Страхолюдина исчезла, но мгновением спустя вдруг вскрикнул один из осокорцев, шедший в нескольких шагах впереди Жака. Что-то, пронесшееся мимо и скрывшееся в кустах, резануло его походя по ноге – он схватился за бедро, кривясь от боли.

Почти сразу же донеслись возгласы откуда-то из передней части цепочки, рычание и лай псов, выстрел, потоки брани. Люди были на взводе, так что вспыхнули мгновенно. Относительно стройная колонна мгновенно рассыпалась – каждый крутился из стороны в сторону, пытаясь разглядеть противника и вообще понять, что происходит. Но кроме хруста веток и непонятных размытых силуэтов, мелькающих мимо неуловимо быстро, ничего разглядеть не удавалось.