Сайны Флорауны и Дневник Снов
Шрифт:
«Так, сценарий… Должен быть в сумке… Вот оно… Ну что там?…
Урод! Сволочь! Значит, вот кто нашел мою флешку! И, конечно, поспешил ей воспользоваться! Тупая трехмерная голова с рогами и идиотским электронным голосом! Скрывается под дешевой маской… Хоть бы удосужился другими словами переписать, но нет, просто распечатал на дешевом принтере… Вот, течёт всё… Ублюдок! Ладно… Успокойся… Не паникуй! Надо подумать… Сейчас ты всё равно ничего не докажешь… И если не завтра, на съёмках, то когда-нибудь мы обязательно всё с тобой выясним, дурацкая голова с рогами козлиными… Мистер загадочность… Подлец! Дьявол!» – Эйя металась с бумагой из стороны в сторону, выкрикивая вслух только особо непривлекательные ругательства из тех, что приходили на ум.
– Репетируешь? – заглянула к ней Хейли.
– Представляешь… – начала было Эйя, но тут же передумала рассказывать то, что и объяснить-то толком не сможет… – А хотя, ладно… Да, немного поучила тут… – она смяла сценарий одной рукой, швырнула на железную кровать и на вайбе победителя зашла в незатейливый холл…
Светало.
10
Любимая кукла Эйи, вероятно, очень дорогая.
Эйя огляделась, стараясь не двигать головой, и с трудом выдавила из себя слабый звук, выражающий неопределённость и адресованный незнакомцу.
– Доброго утра, мадемуазель! Если вам в дамскую комнату, то прошу пожаловать направо! – пожилой господин кивнул и указал на дверной проём в нескольких метрах от него.
Эйя не совсем понимала, что происходит, но не теряла смелости. Некое ощущение дежавю – вот то что ей двигало и не давало сбежать. Она ещё раз ощупала майку, в попытках прикрыть выпирающие соски, встала с пышной кровати и на носочках прокралась к распахнутой двери. Проходя мимо зеркала, Эйя остановилась. Она увидела за стеклом малознакомую светленькую девочку в льняной ночнухе ниже колена с мишкой в руке. Эйя взглянула на свои руки, подумав: «Взрослые, в меру костлявые, конечно. Да, в зеркале точно не я», – девочка не повторяла движений, а просто смотрела через стекло в никуда и изредка моргала. Позади в зеркале висел тёмно-серый занавес, за ним было заметно какое-то шевеление. Эйя решила пойти дальше, ведь мочевой пузырь не резиновый. Следующая комната была гораздо больше спальни, но практически пустая. Пять окон перемежались со старинными багетами, прямо из холстов росли деревья. Тонкие ветви, увешанные молчаливыми птицами-наблюдателям, стремились наверх. В центре, прямо под светильником на отполированном до блеска мраморном полу расположился небольшой оазис свежей сочной травы. Нежные полевые цветы, мотыльки, мушки; изысканный, расписанный, как редкая фарфоровая чашка, унитаз был установлен на зелёном островке. Казалось, от него исходит еле заметное свечение. Эйя медленно подошла и склонилась над унитазом. До краёв он был заполнен парящим ароматным эфиром, напоминающим сирень. Стоя почти голая на коленях, прямо на коврике из травы, она склонила голову так, что кончики волос 11 погрузились в туман. От дыхания легкая дымка перед лицом рассеялась, и внизу показался вид номера этажом ниже. Шахматный пол, засохшие цветы и кустарники в глиняных горшках, просаленная обивка антикварных кресел; всюду, в каждом углу, на полу, на подоконнике, даже на светильниках отдыхали змеи; пара небольших аллигаторов затаилась под кушеткой, вход охранял молодой взволнованный ягуар на тяжелой золотистой цепи. Одна из змей посмотрела наверх и дёрнулась в сторону головы Эйи, та в лёгком смятении поспешила высунуть её обратно. «Ничего не понятно», – Эйя встала и побрела обратно в кровать, стараясь не вглядываться в странное зеркало с девочкой. Нужда отлегла сама собой.
11
Учитывая то, что Эйя носила в последнее время отросшую рваную стрижку, голову она опустила достаточно глубоко. Размер же унитаза мог позволить поглотить её целиком.
– Ничего страшного, попробуйте в следующий раз. Вдруг выпадет Ваш сон? – почтительно пояснил услужливый дядечка.
«Бенедикт, высший хранитель сна» – заметила Эйя пометку на его бэйдже и молча прошла мимо. Она зарылась в пуховое одеяло и, немного поворочавшись, снова уснула.
Потолок озарило фарами проезжающей машины, загудела чья-то сигнализация. Эйя очнулась. Хрустальная люстра освещала спальню тусклым Желтым Светом. В воздухе чувствовался дым, но не сигаретный, не древесный, какой-то иной. Эйя решительно встала, Бенедикт снова указал ей на дверь. При скудном искусственном освещении он уже не казался столь приветливым. На ржавой пигментированной коже отчетливо просматривались морщины, под тонкими черными бровями темнота впавших глаз. Эйя проследовала к уборной. В отражении зеркала в массивной серебряной раме сидела она – ребёнок со стрижкой «под мальчика». В горе из подушек малыш, повернувшись к ней спиной, играл с Ребеккой в индейцев. Работники сцены направляли осветительные приборы на уже знакомый серый занавес. Как только прожекторы заработали, в их лучах на драпировке проявились тени двух танцующих демонов. «Значит вот кто трепал это бархатное полотно в прошлый раз», – ни к чему подумала Эйя и пошла своей дорогой. Изящно расписанный унитаз всё также стоял на закреплённом за ним оазисе, источая ароматы поздней весны. Эйя склонилась, опустив голову в небулу. Обшарпанные стены, невыносимая вонь, голые люди средних лет и старики с серой обвисшей кожей толпились в номере этажом ниже. «Как зомби… Вероятно, там же они испражняются, месят всё это своими голыми ногами, которых не видно даже», – подумала она. Серые тела стояли очень плотно друг к другу, пронизывая опустевшим взглядом стены и полысевшие затылки таких же, как они. Эйя хотела было зажмуриться и вернуть свою голову обратно, ведь от всех этих зловонных газов слезились глаза, как в комнату вошел Он, Нико… Сиюсекундно её обоняние отключило, а рефлекторный плач сменился на вой где-то глубоко внутри грудной клетки. Он, с иголочки одетый, строгий, подкачанный, как всегда со свежей стрижкой, осмотрелся, и хотел было уходить, но капли воды с потолка и хрипящий рёв Эйи заставили его притормозить и поднять кристально-синие раскосые глаза к осыпающемуся потолку. Через туман эфира она тянула к нему посеревшие руки. Она орала что-то сквозь слёзы, звала его, пытаясь залезть в унитаз целиком и выбраться через дыру в потолке к нему…
…
– Алло. Да. Девушка. Молодая, кажется. В одном белье… Не знаю, лежит в луже крови. Видимо, выпала из окна многоэтажки… Не знаю… Пересечение Минтгэтан и Сальвигрэнт, – проходившая мимо женщина в деловом костюме диктовала оператору адрес отеля.
Вокруг тела начали собираться редкие зеваки. На мокром от дождя и крови асфальте мелькали блики фар проезжавших машин. Вдали послышался нарастающий гул сирены.
…
…Глубоко в своих фантазиях
Я лежу у тебя на груди и плачу навзрыд.
Слёзы бегут по моим вискам…
…
Флешбек.
7 лет назад, незадолго до Их знакомства…
…
– Фу ты! Какая вонь! – недоумевал водитель автопогрузчика. – А вот и оно! Здрасьте-приехали! Канистра с растворителем-то не закрыта…
– Эй, Фредриксон!
– Что?
– Фредриксон!
– Ну что тебе? Я занят! Крышку ищу, надо…
– Фредриксон! – снова прервал его напарник. – Здесь какая-то девушка!
Рабочие склада встали в метре от лежащей в луже собственной мочи Эйи. Оба стояли, как вкопанные, заткнув носы рукавами и прислушиваясь к тишине, однако та продолжалась недолго, внезапно её сменил вой противопожарной сигнализации.
– Фу ты ну ты… Ну что встал, как болван! Вызывай скорую… Или… уже полицию… Да не трогай её, лучше иди, заткни чем-нибудь эту чертову канистру, а я наберу начальника… Тут дело такое… – добавил Фредриксон, подергиваясь то туда то сюда.
Самотёком, за считанные минуты вместе с табуном рабочих, бегущих по лестницам вниз, новость разлетелась по заводу. Эйю перетащили на залитую бетоном площадку прямо перед складом на всеобщее обозрение. Со всех сторон её окружали «избранные» со всех отделов, босс-отец стоял рядом с хлопочущим штатным молоденьким доктором, изредка она перекидывалась короткими фразами с Рудольфом. Скорую бы отдан приказ не вызывать, Эйя медленно приходила в себя.
– Нет пожара, да? Учебная? – шепнула Миа из отдела кадров стоящей перед ней Фриде.
– Учебная, – подтвердила та.
– Что он сказал? Я разобрала «отравление парами» и «гиперчувствительная», – не унималась сотрудница.
Весь арт-отдел уместился в глубине толпы из 30 с лишним человек, часть персонала уже разбрелась по своим делам, но кучка зевак, как стайка изумлённых сурикатов, вертя шеями, наблюдала за происходящим. Эйя сидела на старой куртке-авиаторе, опершись на руки, на плите.
– Смотри, как боится штрафов, а там-то и расследованием запахнет… – продолжила Фрида с усмешкой, отклонившись назад к Мие.
– Да уж, мог бы родной дочери скорую вызвать. Но решил замять происшествие… – подтвердила та.
– Что тут вам, цирк приехал? Быстро по рабочим местам! – вмешался в бабский трёп Рудольф. – А ты проводи эту до проходной, на сегодня свободна! – кинул он арт-директору.
– Эту… То бишь свою дочь… Олень чертов!… – прошипела Фрида Мие, и, не отводя презрительного взгляда от начальника, она, гордо и размеренно чеканя набойками, подошла к Эйе. Толпа растеклась по своим делам. Наступило время обеда.