Сажайте, и вырастет

Рубанов Андрей Викторович

3

Тут Хватов наконец вытащил из своего баульчика ДЕЛО, и я подавил приступ стыда. Надо добиваться своего, а не выслушивать жалобы провинциала, спасовавшего перед энергетикой мегаполиса. У меня простая цель: подсмотреть хоть пару страничек из серой пухлой папки. А предварительно – помотать нервы своему противнику. Так я отвлеку его внимание. Именно для отвода глаз затеян скандальчик по поводу прогулки. Прогулка, естественно, подождет.

На прошлом допросе я прочел почти целый абзац. И не собирался останавливаться на достигнутом.

– Твоему сыну, если я не ошибаюсь,

всего два года, – вежливо произнес следователь, раскрывая папку.

Я осторожно скосил глаза, пытаясь взглядом выхватить хоть что-нибудь. ДЕЛО лежало неудобно, под углом. Но я тренировался каждое утро на протяжении двух месяцев.

– Да,– ответил я. – В январе исполнится два годика...

– Значит, он еще не понимает, это самое, где его папа, так ведь?

Снова и снова я опускаю взгляд на страницы. Искоса. Делая вид, что рассматриваю свои ногти. Сверяясь то с одним, то с другим листом ДЕЛА, Хватов сочиняет очередной протокол, стуча по клавиатуре полусогнутыми указательными пальцами. Я узнаю слова «ходатайство», «отказать», «назначить», а также формулу «принимая во внимание тяжесть содеянного». Все это мне неинтересно. Я жду продолжения.

– Сыну сказали, что папа в командировке...

Возьмите книгу, любую, раскройте ее, положите перед собой на стол, а затем разверните на сто восемьдесят градусов и отодвиньте от себя на расстояние вытянутой руки. Сядьте боком. Слегка поверните голову в сторону. Ведите себя непринужденно. Ковыряйтесь в ноздре, почесывайтесь, шмыгайте носом, насвистывайте мотив песни «Владимирский централ» – все должно выглядеть так, словно содержимое книги вас никак не интересует. И – пробуйте читать. На первый взгляд это почти безумие. Но после пяти недель упражнений успех обеспечен.

Пока я не смог вызнать ничего такого, что бы меня всерьез заинтересовало. Но время есть. Следствие будет идти еще минимум полгода. Умница Хватов посетит меня не менее чем пятьдесят раз. И я понемногу извлеку из ДЕЛА все, что мне нужно. Вытащу всю необходимую информацию, слово за словом, фразу за фразой.

Теперь при каждом визите рязанского дядьки – а он по-прежнему приходил дважды в неделю, мучая меня изъятием образцов почерка и прочими экспертизами,– я успевал прочитать десять, а то и пятнадцать строчек. К сожалению, информация имела нулевую пользу – все это были какие-то длиннейшие абзацы чистой канцеляристики.

Но однажды я увидел протокол допроса своего «подельника» – министра. И разобрал слова «требую», «отказываюсь», «прошу», «оставляю за собой право». Из прочитанного я заключил, что министр, как и я, молчит. Во всяком случае, не поет соловьем, рассказывая все подробности. Значит, и мне не стоит открывать рот, сказал я себе.

Конечно, я предпочел бы, чтобы Хватов открывал свой интересный том на страницах, касающихся лично меня. Но мне ни разу не повезло.

– Подпиши,– рязанский неврастеник пододвинул мне свежеотпечатанный протокол. Поверх листа положил свою авторучку.

– У меня своя,– мрачно ответил я. Деловые люди всегда пользуются только собственным пером. Я не отхожу от правил этикета даже в Лефортовской тюрьме – хотя бы в этом я ее победил. Я небрежно выдернул лист из-под толстого черного самопишущего изделия следователя, взял свое стило и собрался было украсить автографом очередную процессуальную

бумагу, но потом вспомнил, что без адвоката ничего подписывать нельзя, и сказал:

– Подождем.

– Десять минут назад ты был как на иголках, гулять рвался,– равнодушно констатировал Хватов,– а теперь никуда не спешишь...

От необходимости сочинять ответ меня избавил приход Рыжего.

4

Адвокат не так замерз, как следователь. Несомненно, он приехал на работу в теплом автомобиле, согретый вдобавок превосходной длиннополой дубленкой,– сейчас она повисла на крючке в углу комнаты, чудовищно диссонируя с грубо оштукатуренной стеной; так смотрелся бы смокинг в кочегарке.

– Не опоздал? – спросил Рыжий, пожав одинаково небрежно наши руки.

– Андрей спешит на прогулку,– сообщил Хватов. – Так что подписывайтесь, господа, и я пойду, а вы тут сидите дальше без меня. Десять минут у вас есть. Или даже, это самое, пятнадцать. Но если такая спешка, жажда кислорода, то я вызову контролера прямо сейчас...

– Двадцать минут,– сказал я деревянным голосом, злясь на себя.

Хватов получил новый повод думать обо мне как о лживом подонке. А ведь я хотел казаться самым честным.

Собрав свою пыточную машину – ноутбук, принтер, провода,– следователь вышел, не попрощавшись.

Лоер немедленно сел на его место, ловко поддернув прекрасно выглаженные шерстяные брюки. У этого парня все налажено, в очередной раз подумал я с завистью. Есть и ботинки зимние, и перчатки, и теплый пиджак. Едва наступили холода, как он уже одет по сезону и со вкусом. Все куплено и подогнано по фигуре заранее. Он всего лишь начинающий адвокат, вряд ли делает и тысячу в месяц. А вот я – делал совсем недавно аж пятьдесят тысяч, но никогда не имел таких отличных зимних ботинок, подбитых маленькими стальными подковками, и таких перчаток, на вид чрезвычайно удобных, мягкой светло-коричневой кожи. Где бы я нашел время для походов по магазинам? Зачем вообще нужна зимняя одежда, если ты живешь и работаешь в городе и у тебя есть автомобиль? Первый автомобиль я имел в двадцать лет, а зимние ботинки – только в двадцать четыре.

Едва дверь закрылась, я жестом показал Рыжему, чтобы он приготовил все нужное. Поспешно, но и с некоторой особой легкостью жестов, свойственной людям, не знакомым с физическим трудом, адвокат положил на стол свой портфель, извлек из него пачку бумаги и два толстых фломастера. Портфель остался раскрытым. Половину бумажной стопки я тут же пододвинул к себе. Сиплым шепотом, наклонив голову, произнес:

– Я тут явно засиделся. Мне пора двигать домой. Я намерен действовать. Мне нужно вот это...

Изобразив на первом листе слово «информация», я показал лоеру, отложил бумагу в сторону, тут же схватил второй лист, размашисто начеркал «Миша Мороз».

– Мне нужны новости – отсюда. На третьем листе появилось: «линия поведения».

– Мы не можем просто так сидеть и ждать, не зная, правильно ли это...

Понимающе кивая, адвокат спросил, тоже очень тихо:

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я задумался. Начертил.

– Что ты скажешь об этом варианте?

– Глупо, – шепотом, с выразительной гримасой, ответил адвокат, положив локти на стол и сложив перед лицом белые, с ухоженными ногтями, ладони.