Сбиватели
Шрифт:
– Гарольд, – говорит Брет, – ты знаешь все репортажи «Столкновения» наизусть?
– Нет! – Маринвиллу становится не до шуток. Он багровеет и трясёт руками. – Я же тебе говорю: только избранное!
– Восемь кассет?
– Восемь кассет!!!
– Психует. – Брет поворачивается к Полу. – Уже неплохо. Я читал, что психоз – это первый признак совести.
– Либо шизофрении, – добавляет Пол.
– Но мне нравится.
Пол собирается промолчать, но всё-таки соглашается:
– Сукин сын становится забавным.
Гарольд молчит. Его ярость, возмущение, злоба уже затопили салон «Шевроле» плотным
– Да пошёл ты! У каждого свое хобби, свои взгляды, не тебе меня судить, Брет. Кому-то картофель, кому-то трупы. Давай, Пол, объясни нашему юному фермеру, что вода утекла не зря. Ты ведь прикладываешь ухо к «Столкновению»? А? Ты ведь со мной, дружок?
– Пол?
Пол пожимает плечами:
– А что – Пол? Картофель или трупы? Это не шоу на телевидении. Я выразился фигурально, а вы развели и воду, и дерьмо в воде. Четыре года прошло. Разве не достаточно, чтобы перестать тыкать друг друга под рёбра пальцем и кричать по любому поводу? Вспомните лучше что-нибудь хорошее. Угодье Дружбы, собаку Брета, наши грёбаные деревянные кораблики. Мы едем на отдых – расслабьтесь. Всё лучше, чем злоба и агрессия.
– Пол прав, – говорит Брет.
– Саддам Сезам, – говорит Гарольд.
– Потрясающий день, – говорит Пол. – Салон этой машины так и переливается всеми цветами слабоумия. – Он кладёт руку на рычаг переключения скоростей.
Поля закончились. Появились первые деревья. Полотно асфальта начинает изгибаться волнистой линией.
«Шевроле Субурбан», хрустнув передачей, погружается в лесистую местность.
2
Окрестности Грейнтс-Хилла
За десять лет до событий на шоссе Е-930
Гарольду девять лет. Он целится в яблоню из самодельного арбалета.
Стремя медленно ходит из стороны в сторону, мальчик выбирает одну из сотни зелёных мишеней на дереве. Он залёг в траве у сарая, это выгодная позиция: до яблони всего двенадцать метров, а целей на ней хоть отбавляй. Яблоневый сад Маринвиллов раскинулся позади дома на добрый гектар.
Гарольд тянет носом. В воздухе стоит приятный аромат – урожай спеет, – и терпкий фруктовый дух: падалица бродит в прессе для сидра. Август. Скоро здесь появятся сезонные рабочие, а с ними и шум, но это всё потом, сейчас тихо. Самое время для охоты.
Солнце слепит глаза, и Гарольд отползает в тень сарая.
Тринадцать метров.
Ветер стихает, выстрел сопровождается хлопком капроновой верёвки, снаряд летит мимо.
– Сучья херь, – комментирует промах девятилетний мальчик.
Он перезаряжает арбалет. Оружие ему помог сконструировать дедушка: плечи из ясеня, спусковой механизм – гнутый гвоздь, снаряд – дротик от дартса, направляющая арбалета выполнена из бруска с пазом, углублённым при помощи циркулярной пилы, и посажена на профилированное дубовое ложе, что придает грубому изделию прямо-таки художественный вид.
Второй выстрел приходится в цель.
Плод качнулся, но не упал. Дротик торчит из центра яблока.
– Нужно больше мощи. – Гарольд вновь недовольно скалится.
Наконечник дротика обмотан изолентой, это добавляет нужный вес. Гарольд сам балансировал каждый снаряд, выверяя моток за мотком до идеала. Но этого мало. Когда Маринвилл говорит: «Нужно больше мощи», – он имеет в виду, что его арбалету нужны стальная дуга, «козья нога» [4]
4
В Средневековье натяжение арбалета производилось «козьей ногой» – так назывался приставной железный рычаг сложной формы, упирающийся в два выступа. При повороте рычага с увеличением силы натяжения уменьшался радиус вращения рычага – тетива натягивалась без особых усилий.
Дедушка сидит на веранде в кресле-качалке с курительной трубкой в руке. Сегодня он забил вишнёвый табак. «Пахнет здорово, – думает Гарольд. – Будто вишнёвый сад горит».
Вслух говорит:
– Привет, дед.
Дедушка салютует ему трубкой, как бокалом хорошего вина.
– Я хочу улучшить свой арбалет, – сразу переходит к делу Гарольд. – У него не хватает мощи: яблока не сбить. Когда я был с папой в городе, мы зашли в библиотеку, я взял книгу «Типичное, древнее и средневековое оружие». У меня есть чертежи.
– Античное, – поправляет дедушка.
– Что?
– Античное, древнее и средневековое оружие.
– Да. – Гарольд говорит: – У меня есть чертежи.
Ещё у него была пара-тройка аргументов, но он забыл их по пути к дому. Так что остаётся только добавить:
– Хорошие чертежи.
– Гарольд, Гарольд… – Старик смеётся.
Вообще-то Гарольду нравится дедушка. Седые волосы, золотые руки, усы как у Теодора Рузвельта [5] . Что ещё нужно хорошему дедушке? Ко всему прочему, он умеет организовать настоящую военную кампанию. Однажды дедушка взял его на охоту, но как он ни пытался облагородить это действо, прихватив себе бутылку вина и шипучку внуку, завернув пару яблок в белоснежное полотенце, осторожно начистив ружье… от этого действа всё равно пахло мёртвым. Кровью и костьми. И именно это – не красивая обложка, – именно это привлекло Гарольда.
5
Теодор Рузвельт – двадцать шестой президент США (1901–1909).
Сталь, мощь, боль.
Выстрел прозвучал тогда громом, порох не капрон. Кровь хлынула из оленя фонтаном. Жуткое и одновременно завораживающее зрелище – зверь дергался в конвульсиях, визжал, сучил копытами, такое не прикрыть разговорами о благородстве древнего мужского промысла. И Гарольду это нравилось. Ещё бы. Родители запрещают смотреть фильмы ужасов, а дедушка при тебе сносит голову оленю. Чертовский контраст.
Дедушка говорит:
– Неси свои чертежи. Посмотрим, что можно сделать.