Сборник 10 В МГНОВЕНИЕ ОКА
Шрифт:
— Выбор пал на тебя, — шептали они.
— Я отказываюсь! — прогремел мой ответ.
Не знаю, действительно ли я выкрикнул это что есть мочи или только подумал, но передо мной разверзлось горнило. Исполинская куча зарокотала газами. Белокурый красавец отшатнулся, сраженный тем, что их попытка приоткрыть мою суть, докопаться до нутра, не вызвала ничего, кроме отвращения. Прежде, когда Дориан призывал: "Друг", к нему бросались толпы новообращенных атлетов, чтобы превознести до небес этого безрукого, безногого, безликого колосса из осклизлой тины. Они задыхались в его миазмах,
А что же я? Что я натворил, если этот слизень с присвистом выпустил зловонные ветры?
— Идиот! — зарычал мой провожатый, стиснув кулаки. — Прочь отсюда! Убирайся!
— Убираюсь! — подхватил я и стремительно развернулся.
Сейчас мне трудно вспомнить, как именно я упал. Не могу даже сказать, что стало тому причиной: возможно, слишком поспешное бегство от злобного извержения слюны и желчи, брызнувшего из гнилостной кучи. В меня полетели не смертоносные молнии, а обжигающие волны мести. "За что?" — мелькнуло в голове. Что Дориану до тебя, что тебе до него, почему гидра, таившаяся за твоей видимостью, вырвалась на свободу, почему у тебя задрожали колени, руки, даже ногти, спрашивал я себя, когда Дориан в последний раз опалил мне волосы и накрыл потоком зловонной лавы.
Агония длилась не более секунды.
Меня толкнула какая-то неведомая сила. Неужели это взбунтовалась моя тайная сущность? Что-то рывком дернуло меня вперед и бросило прямо на Дориана.
Он издал два леденящих душу вопля: первый — предупредительный, второй — отчаянный.
В падении я как-то умудрился не погрузить руки в глубь ядовитого месива, в растекающуюся студенистую глыбу. Клянусь, я едва-едва коснулся этой плоти, царапнул, а точнее, провел по ней ногтем правого мизинца.
Одним ногтем!
Так и получилось, что Дориан получил пробоину и пошел ко дну. Так и получилось, что этот пузырь с воплями испустил дух. Так и получилось, что омерзительный дирижабль на глазах потерял упругость, а его бескостная оболочка сморщилась и стала опадать в ночи, складка за складкой, извергая вонючую магму, тучи присвистывающих нутряных газов и жалобный вой.
— Дьявольщина! Что ты наделал? Убийца! Будь ты проклят! — заорал белокурый красавец, не в силах спокойно наблюдать за кончиной Дориана.
Он замахнулся, чтобы обрушить на меня удар, но передумал и бросился к выходу, успев прокричать:
— Сюда! Запирайся! Не отворяй, заклинаю! Быстрее! — И выскочил из зала, хлопнув дверью.
Я ринулся следом, задвинул щеколду и только тогда обернулся.
Дориан беззвучно опадал.
Он опускался все ниже и ниже, постепенно исчезая из виду. Подобно огромному шатру, лишенному распорок, он опустился на пол и стал просачиваться в трубы и люки, окружавшие необъятное ложе. Видимо, эти отверстия были проделаны как раз на тот случай, если этот кожистый куль по какой-то причине растает и выпустит из себя жидкую заразу вперемешку с удушливой гнилью. У меня на глазах последний сгусток мерзкой слизи засосало в трубу, и я остался стоять в пустом зале, куда только что стекались непотребные выбросы и нерожденные эмбрионы, образуя смердящие залежи, которые впускали в себя грехи, изломанные кости и души, а выпускали монстров, прикрывшихся красотой. Их порочный властелин, безумный правитель исчез, растворился. Напоследок в трубе что-то булькнуло и вздохнуло.
Боже мой, подумал я, это еще не конец, еще висят в воздухе тлетворные миазмы, еще течет к морю эта жижа, которую подхватят приливы, чтобы отнести на чистые пляжи, куда на рассвете потянутся люди…
Даже сейчас…
Я не двигался с места и, закрыв глаза, ждал.
Чего? Какого-то продолжения — оно с неизбежностью должно было наступить. И наступило.
Мне почудилась какая-то дрожь, вибрация, а потом явственно ощутимая тряска: стена ходила ходуном, а вместе с ней золотая дверь.
Я повернулся на этот звук, чтобы видеть происходящее своими глазами.
С другой стороны кто-то таранил стену и молотил кулаками. Толчки и удары обрушивались один за другим. Слышались голоса, переходившие в крик.
Под титаническим напором дверь едва не слетела с петель.
Оцепенев от страха, я думал, что она не выдержит, и тогда в пустой проем хлынет неудержимая волна изголодавшихся, разъяренных чудовищ, свора полумертвых тварей. Их вопли, метания, мольбы о помощи были так ужасны, что я заткнул уши.
Дориан растворился, но они остались. Опять крики. Вопли. Вопли. Крики. Бесчисленные сплетения рук и ног сотрясали дверь, тела падали, голоса взывали о помощи.
Во что они теперь превратились? — спросил я себя. Нарциссы. Красавцы.
Скоро приедет полиция, твердил я. Ждать осталось недолго. Но…
Что бы ни случилось…
Нельзя отпирать эту дверь.
Все хорошо, или одна беда — собака ваша сдохла
Это был день пожаров, катастроф, землетрясений, ураганов, затмений, извержений вулканов, кровавых побоищ и множества других бедствий, в довершение которых Солнце поглотило Землю и в небе погасли звезды.
А попросту говоря, самый важный член семьи Бентли испустил дух.
Звали его Песик, потому что это был обыкновенный пес.
Воскресным утром, когда можно было никуда не спешить, Песика обнаружили на кухонном полу: уже холодный, он лежал головой к Мекке, скромно поджав лапы, и впервые за два десятка лет не вилял хвостом.
Двадцать лет! Надо же, подумали все, неужто и вправду так долго? Но все равно, как такое могло произойти?
Все семейство разбудила Сьюзен, младшая из девочек:
— Что-то с Песиком! Идите скорее сюда!
Роджер Бентли, даже не накинув халата, в пижаме выскочил из спальни и увидел всеобщего любимца, распростертого на кафельном полу. Следом прибежала мать семейства, Рут, а потом и сынишка Скип, двенадцати лет. Взрослые дети, которые уже обзавелись семьями и переехали жить в другие города, прибыли позднее. Каждый говорил примерно одно и то же: