Сборник 12. На посошок
Шрифт:
– Обливающегося кровью сердца?
– Каждый пьянчужка, сидящий в баре, почитает тебя за спасителя, каждый бродяга полагает, что ты можешь спасти его заблудшую душу, каждая проститутка уверена, что именно ты и есть тот самый адвокат, который займется ее делом, каждый политик, понимая, что под бумажником у тебя находится сердце, всячески пытается его умаслить, каждый бармен норовит рассказать тебе историю своей жизни, вместо того чтобы выслушать твою, полицейские только взглянут на твою физиономию и
– Ладно тебе. Хватит.
– Должна же я была спустить пар! Лучше назови свой новый титул.
– Лауреат ежегодной премии Отзывчивого Сердца, учрежденной Обществом Красного Креста.
– На твоем месте, я не забывала бы об этом ни на минуту! Кстати говоря, вот и она.
– Берил Вероника! – воскликнул Ралф Фентрисс с напускной радостью в голосе.
– Можно просто Берил, – ответила подошедшая к столику молодая красавица.
– Садись же!
– Неужели ты думаешь, что я так и буду стоять? Это что – шампанское? Господи, этот бокал для меня слишком мал. Чего же ты ждешь?
Он наполнил ее бокал до краев.
Она мгновенно опорожнила его и прошептала:
– Пожалуйста, налей еще.
– Похоже, вечеринка будет долгой, – процедила Эмили Фентрисс сквозь зубы.
– Прости меня, бога ради, – извинилась Берил Вероника Глас.
– Налей уж тогда и мне.
Мрачно усмехнувшись, Ралф Фентрисс наполнил оба бокала.
– Как хорошо, что мы снова все вместе, – сказал он.
– Не все, – поправила его Берил Вероника Глас.
– Сколько прошло с тех пор?
– Четыре года один месяц и три дня, – ответила молодая женщина.
– Со времени нашей последней встречи?
– С момента его смерти.
– Ты о Сэме?
– О ком же еще? Что-то ты мне мало шампанского наливаешь.
Он вновь наполнил ее бокал до краев.
– Действует по-прежнему? Я имею в виду Сэма.
– Он и не думал прекращать.
– Но ведь прошло уже столько времени…
– А что здесь может поделать смерть? Хотела бы я знать, не мог бы ты привлечь покойника за приставание?
– Не знаю, не думал об этом. Сэм был упорным при жизни и не изменил своим привычкам и после смерти… – Фентрисс посмотрел на часы. – Прости, но почему ты пригласила сюда не кого-нибудь, а именно нас?
– Потому что у меня появился новый парень.
– Очень рад за тебя!
– Радоваться тут особенно нечему. Мы нравимся друг другу, но это ни к чему не приводит. И так уже больше года. Год и два месяца. Каждый раз я начинаю рыдать. Это все Сэм. Его штучки.
Сделав большой глоток шампанского, Ралф Фентрисс осторожно заметил:
– Мне кажется, тебе следует позволить твоему новому другу взойти на ложе твое. Только после этого крышка гроба закроется.
– Прости?
– Только после того, как ты позволишь твоему другу взойти на ложе твое в самом библейском смысле, займешься любовью с другим, только тогда Самуил, Сэмми, Сэм умрет окончательно.
Берил Вероника Глас смерила покрасневшего от смущения Ралфа Фентрисса долгим взглядом и зарыдала.
– Пожалуйста, не надо плакать! – принялся утешать ее он.
– Я ничего не могу с собой поделать! – Слезы лились ручьем. Успокоившись наконец, она заглянула в тарелку. – Что я наделала со своим салатом!
– Его так и так нужно было чуточку подсолить, – с нервной улыбкой сказал Фентрисс.
– Да, нужно было. А он никогда этого не делал…
– Ты о чем?
– О моем новом приятеле. Он никогда не восходил на мое ложе.
Фентрисс заказал еще бутылку вина и, дождавшись, пока ее откроют и разольют, добавил:
– Вот время и пришло.
– Выходит, что так.
– Ты и сама это знаешь. Опусти крышку гроба и закрой склеп.
Из глаз Берил вновь потекли слезы.
– Прости, я вовсе не хотел тебя обидеть.
– Ты меня нисколько не обидел. Именно это я и должна была услышать. Ты действительно считаешь, что это нормально?
– Ты о чем?
– Если он взойдет? Я решила поговорить на эту тему с тобой именно потому, что ты был его лучшим другом. Я должна была попросить у тебя разрешения…
– Разрешения?! Ну, вперед!
– Нет-нет, я так не могу, ты же видишь! Ведь вы были так дружны, вас так много связывало, вы все друг о друге знали, с детских лет, со школы! Учеба, работа, все эти ваши любовные похождения. Ты в буквальном смысле заменял Сэму семью! И потому сегодня я пришла сюда за разводом!
Фентрисс откинулся на спинку стула.
– Вон оно в чем дело! Не расставание, не отделение, но именно развод! Но в каком же смысле – в юридическом или в церковном?
– Скорее в церковном. Вы оба вызывали у него восхищение. Нечего и говорить, он восхищался и мною. А такие вещи, как ты понимаешь, так просто не проходят… Порою часа в три ночи у меня звонит телефон, но я к нему никогда не подхожу. Я боюсь услышать его голос.
– Он этого больше не может.
– Кто его знает… Нет, он все может. И за завтраком я тоже боюсь снимать трубку. Помнишь, какие у нас были замечательные завтраки и обеды? Мы шли куда-нибудь в «Grand Cascade» или ехали за город, в «Hotellerie du Basbreau» или к «Pierrefonds», чтобы съесть по сэндвичу, и он всегда заказывал к сэндвичам самое лучшее вино, отчего они казались вкусными, словно манна небесная. Еще мне вспоминается «Hotel de la Poste» в Авиньоне… Интересно, сколько во Франции таких отелей?