Сборник эссе
Шрифт:
Молодой человек впал в ступор. В уголках его глаз стали собираться слёзы.
— А.
– произнес он через силу. — Так всё это игра, шутка. Ну ладно. Я и сам позабавился. — и, зарыдав, он вышел.
…Я не стал бы придавать этому эпизоду никакого значения, если бы подобное не повторялось регулярно. Издержанные юноши разного возраста не менее раза в неделю приходят в надежде увидеть за моим столом помесь Гэндальфа с Зевсом Фидия — желательно в одеждах весьма белых, блистающих и со златой веревочкой на лбу. Они не возражали бы также, чтоб я говорил гекзаметрами. В итоге, когда они видят жизнерадостного меня в домашнем шлафроке и с плиткой белого шоколада, их постигает
Эти молодые люди больны синдромом, который я, по аналогии к криптозоологией, назвал бы криптоантропологией.
Подобно тому, как криптозоологи приходят в экстаз при виде макросьемки щитня, выдаваемого за трилобита, и выслеживают снежного человека в Тульской области — криптоантропологи одержимы желанием найти Хорошо Спрятанного Мудреца.
Это заболевание отчасти сродни синдрому Загадочного Востока, однако отличается от него мотивацией. Практики Восточных Практик надеются вознестись над остальными с помощью Реально Работающих Техник (тм). Искатели хорошо спрятанных мудрецов — хотят всего лишь переложить на гипертрофированную патерналистскую фигуру все свои страхи, ночные истерики и почему-то отношения с женами.
Поскольку подобные фигуры относятся к разряду символических, а никак не реально существующих — криптоантропологические юноши ужасно требовательны к стилистике и декорациям. По их понятиям, мудрец должен быть по возможности А) труднодоступен, Б) суров и В) хорошо охраняем. В тяжелой форме синдром проявляется в виде махатм, до которых могли добраться только писательница Е. Рерих и разведчик Я.Блюмкин, или в виде "абхазских монахов, которых в секретном месте стерегут автоматчики" (реальные слова одного из моих пациентов).
Проф. С.И. Инъязов одно время шел таким больным навстречу, заворачиваясь для приема в простыню, куря фимиам и встречая их фразой "Вновь Ипполит мой любезный вступает на волны морские". Но Космос считает подобный подход ошибочным. Всё, что нужно убийственно серьезным юношам в поисках спрятанных старцев — это нормальный военно-спортивный лагерь и суровый тренер со свистком на шнурке, напоминающий сержанта из х/ф "Цельнометаллическая оболочка".
Об уэбгах
Далеко не все Внеземные Цивилизации хотят всего лишь опустить Человечество и сатанински поржать над ним. Некоторые особо закомплексованные инопланетяне надеются истребить нас всех до одного. Поскольку они трусят схватиться с нами в открытом бою, они разработали и внедрили в ряды Человечества крайне интеллигентный штамм мутантов, призванный вывести цвет Человечества под корень. Проф. Инъязов зовет их уэбгами, что является сокращением от имен видных современных авторов Уэльбека и Бегбедера. На мой взгляд, лучше не назовешь: термин «уэбг» достаточно интеллектуален, бесчеловечен и труднопроизносим, чтобы быть рекомендованным им в качестве самоназвания.
Концепция, которой руководствовались инопланетяне при создании уэбгов, цинична и почти безошибочна: если к подавляющему большинству Человечества для истребления придется применять тяжелое вооружение, то интеллектуалов можно убедить, что жизнь дерьмо, и они убьют себя сами.
Отчего Истинный Учитель Истины (то есть я) вспомнил об этом зле именно сейчас? В последнее время у меня что-то подозрительно часто спрашивают, что я предпочитаю — Бегбедера или Уэльбека. Честно говоря, я каждый раз поражаюсь. Мне трудно поверить, что люди на полном серьезе могут «выбирать» из двух писателей, чьи книги начинаются вот так:
"113354, 235465, 2365, 2466. По указанному адресу мне открылось зрелище ее вульвы — мерцающей, пиксельной, но странно реальной"
и вот так:
"смерть неизбежна… Этой зимой в моду войдут сиськи выше плеч и плоская задница".
Я так и не понял, из чего тут выбирать, поэтому, чтобы не путаться, скачал фотографии обоих писателей: Бегбедер — тот, что с большущим подбородком, а Уэльбек — тот, что с крошечным. Первый, демонически хохоча, для начала объявляет читателю, что любовь умерла и смерть победит, и тут же начинает жалеть себя, совокупившегося со столь многими и всё же такого одинокого. Второй хнычет, что мир превратился в супермаркет, и поэтому величайшим подвигом Человечества было бы самоубийство. В остальном их книги весьма схожи: в них ничего толком не происходит, кроме разных форм перекрестного опыления персонажей, и заканчиваются они плохо.
Мне крайне трудно было понять, зачем многие пишут и читают эту вялую гадость, лишенную малейших проблесков тепла. Размышляя над этой загадкой, я съел весь белый шоколад в доме и был вынужден лично ехать за ним в город (секретариат в разъездах). Джип чуть не вылетел в кювет на обратном пути, но зато у Космоса появилось разумное объяснение происходящего.
Дело в том, что уэбги — и те, кто пишет, и те, кто восторгается написанным — были выведены в условиях полуразвалившейся, но еще действующей европейской семьи XX века, в которой еще жили вместе, но уже с трудом друг друга терпели. В итоге возникло поколение, еще не знающее одиночества, толкающего к любви, но уже не переносящее минусов общежития людей.
Выросли, говоря коротко, инертные типы, задыхающиеся вблизи любого настоящего чувства (а настоящее чувство всегда слишком велико для одного). Как положено капризным детям, уэбги склонны раздувать свой жалкий личный опыт до обобщений глобальных масштабов. Выгнав свои семьи или попросту не обзаведясь ими, уэбги взамен приобрели массу свободного времени для описания странно реальных вульв и чтения о них.
Странно реальный вульвизм как литературный жанр вполне достоин своего названия. В нем выражено всё: и их негуманоидная отстраненность от реальности, выдающая инопланетное происхождение авторов, и и органическая неспособность любить (ни один нормальный мужчина, глядя на женщину, не подумает о странно реальной вульве). И, наконец, претензия на правду жизни, оправданная непонятно чем. Я специально проверял: ни один из авторов-уэбгов не сидел в зиндане, не воевал за Родину, не подвергался преследованиям за веру, не подымался из нищеты, не брал на воспитание сирот и еще много чего «не». Один из них, правда, пару лет просидел на упитанном французском пособии по безработице, оплаченном трудом загруженных работой усталых папаш в самой Франции и ее многочисленных экономических колониях.
Совершенно очевидно: уэбги презирают Человечество по той же причине, по которой избалованные единственные дети презирают своих родителей. Человечество для них толстая, некрасивая мама с дурацкой прической, которая никогда не отказывала им в доступе к холодильнику и карманных деньгах. Мысль о том, что эта толстая мама тоже хочет чего-то хорошего и, возможно, даже тихонько и чисто мечтает над дамским романом, для них возмутительна. Мама должна А) кормить и Б) заткнуться, пока уэбг в своей комнате описывает очередную странно реальную вульву, посыпанную "не слишком хорошим кокаином". Кокаин в прозе уэбгов непременно должен быть не слишком хорошим. Это, по их мнению, придает написанному жизненность.