Сборник "Этические уравнения"
Шрифт:
В декабре они поженились…
– Ты куда-то ушел, – проницательно прищурилась дочь. – Маму вспомнил?
Арсений Васильевич кивнул, провел ладонью по лицу, сглотнул горький комок. Душа ворочалась, плакала и звала любимую, мешала думать и разговаривать.
Марина подошла к нему, прижала голову к груди, погладила по волосам:
– Бедный ты мой папочка… я тебя понимаю. А вот мне не везет. Вадик меня так не любит, как ты маму любил. Он вообще никого не любит, кроме себя.
– Зато красиво говорить умеет, – проворчал Арсений Васильевич. – Гений непризнанный, да и только! Ты извини,
Марина села рядом, улыбнулась:
– Да, Максим мужчина решительный, сильный. – Она снова улыбнулась. – И симпатичный. Я ему телефон свой дала. Сама не знаю, зачем. Скорее всего растерялась.
– Если ты ему понравилась, он позвонит. Бросай своего рыжего красавца, он полный ноль в семейной жизни, и уходи к этому Максиму.
Марина засмеялась:
– Как у тебя все легко получается – уходи. У меня дочь есть, ей без отца плохо придется. А настоящие отцы на улицах не валяются.
– Ничего, проживешь как-нибудь, я помогать буду. Твой Вадик все равно не занимается дочерью. Утром спит до двенадцати, вечером приходит после двенадцати, когда она уже давно спит. Родитель хренов! – Арсений Васильевич фыркнул. – По два часа в туалете сидит! Это как понимать?!
– Что ты к нему прицепился? Ну он такой, какой есть, что теперь? Давай о другом поговорим. Не хочешь с нами на весенние каникулы на море отдохнуть?
– Почему бы и нет? Где именно?
– Стеша просится на Кипр, ей там нравится, но я хочу на Крит, в Грецию. Мы там еще не были. Мои приятели рекомендуют деревушку Херсонесес, недалеко от лабиринта Минотавра.
– Лабиринт мне ни к чему, а вот попить местного винца я не против.
– Знаю я, какой ты любитель винца. В прошлый раз одну бутылку за весь десятидневный срок осилить не смог.
– Это же не шампанское, – пожал плечами Арсений Васильевич.
– Ты и шампанское так же пьешь. Итак, решено?
– Если с вами поедет твой благоверный, мне на Крите делать нечего.
– У него сдача какого-то проекта, мы уже обсуждали, он останется дома.
– Тогда согласен. Слушай, ты можешь объяснить, что тебе в нем нравится?
Марина сделалась грустной:
– Я сама давно задаю себе этот вопрос.
– Обычно современным женщинам в мужчинах нравятся вторичные половые признаки: дача, машина, зарплата. У него даже этого нет.
Дочь улыбнулась:
– Ты же знаешь, я из другой породы. И чем дальше, тем больше мне нравятся мужики умные и сильные. А Вадим… он действительно умеет красиво и авторитетно говорить, чем меня и взял. И больше ничего! И хватит! – Она хлопнула ладонями по подлокотникам кресла, встала. – Мне пора. Еще к зубному надо успеть, потом за дочкой в школу.
Поднялся и Арсений Васильевич:
– Надеюсь, ты не ради выпендрежа идешь к зубному?
– Что ты имеешь в виду?
– Я читал интервью одного врача-стоматолога по поводу искусственной корректировки зубов для «суперкрасоты». Сейчас модно удалять коренные зубы ради «утонченной впалости щек» или встраивать в зубы бриллианты.
– Я слышала. Многие наши шоу-звезды так делают.
– Так вот, это опасно для здоровья. После удаления зубов всегда возникает атрофия костной ткани, в результате нарушается жевательная функция и, как следствие, страдает весь пищеварительный тракт. А внедрение бриллиантов и золотых инкрустаций не только портит эмаль, но и вовсе ведет к скорой потере зуба.
Марина засмеялась:
– Спасибо за заботу о моих зубах, пап. Я не собираюсь внедрять в них бриллианты, просто хочу подлечить десны.
Арсений Васильевич сдержал тоскливый вздох. Улыбка дочери чрезвычайно походила на улыбку жены, даже не по себе становилось.
– Когда появишься в следующий раз?
– Скорее всего весной, папуль, вместе со Стешей. Она тоже хочет тебя увидеть, соскучилась по деду, но раньше я вряд ли выберусь.
– Буду ждать. Давай я тебя провожу.
– Утро уже, светло, вряд ли кто осмелится пристать.
– Мне все равно на работу идти.
Арсений Васильевич быстро собрался, и они спустились во двор. Марина поцеловала отца в щеку, села в свой серебристый «Рено Меган», помахала рукой:
– Буду звонить.
Арсений Васильевич помахал в ответ.
Машина выехала со двора, исчезла за углом дома. На душе снова сделалось тоскливо. Несмотря на привязанность дочери, он ощущал себя одиноким. Настроения не прибавило даже предложение слетать на море. Если бы не внучка, категорически отказывающаяся отдыхать без деда, он бы не полетел. А ради этого растущего доброго человечка стоило идти наперекор своим желаниям.
Выглянуло солнце. Вокруг сразу все засверкало, заискрилось. Белизна снега была такая, что слепило глаза. Мороз на улице держался приличный, однако Арсений Васильевич не стал брать машину, решил взбодриться, пройтись до института пешком.
Его узнавали соседи, сослуживцы, здоровались, он кивал в ответ, а сам думал о детях, о своей жизни, о работе, смысл которой давно был потерян. Сверкание снега отвлекало, что-то происходило с глазами, уличный пейзаж начал расплываться, искажаться, сквозь него в сознание начали прорываться странные видения, чужие миру и собственным ощущениям.
Арсений Васильевич замедлил шаг, потер кулаками глаза.
Зрение восстановилось, однако почему-то проезжавшие мимо автомобили стали казаться некими сосудами, наполненными чужим пространством и временем.
– Вам плохо? – участливо спросила проходившая мимо пожилая женщина.
– Нет, все нормально, – очнулся он, пошел быстрее и вдруг вспомнил свои последние «полеты в запределье». То, что с ним творилось, скорее всего было вызвано прорывом информации запредель я в сознание. Этой ночью он часто просыпался от необычных ощущений – казалось, сквозь голову течет бесплотная река, несущая как щепки обрывки непонятных воспоминаний. И это тоже говорило о каком-то психофизическом процессе, процессе просачивани я криптогнозы из подсознания, где осела «запредельная» информация, в сознание.