Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Кроваво-красная линия прошла по лбу, по самой границе волосяной части головы, юркнула за уши и вынырнула над кадыком.
Затем Шотор медленно возложил ладонь на лицо Ларва и пробормотал несколько слов, в которых преобладали глухие гортанные звуки – это была несложная магическая формула и Шотор помнил ее наизусть с девятилетнего возраста.
Не успели последние звуки Истинного Наречия смолкнуть, как две лежащие на полу рядом с Ларвом фигуры Хаместира разлетелись на крохотные осколки. Тут же словно бы под сильным порывом ветра
Оленья кожа на ножнах Ларва окс Шаатты разбежалась сетью мелких трещин.
Получив должные знамения, свидетельствующие о том, что формула принята, Шотор улыбнулся, поглядел на Лоскира в поисках одобрения и… одним рывком содрал кожу с лица Ларва.
Затем он надел ее, как маску.
Когда отвратительные чавкающие звуки, которые издавала срастающаяся плоть, стихли, воцарившаяся в зале тишина показалась уцелевшим членам Совета Шести воистину гробовой.
7
Шесть членов Княжеского Совета по-прежнему сидели за круглым столом, обессиленные увиденным, отупевшие от осознания того, что обречены.
Гаасса окс Тамай стоял, тяжело опираясь на стол обеими руками.
Шотор растянул губы в улыбке. Привыкать к лицу Ларва было тяжело, но Шотор с раннего детства был очень способным отроком.
Голос Ларва он тоже воспроизвел без особых затруднений – подумаешь, одной формулой больше:
– Ну что же, милостивые гиазиры. Я исправил ошибку и выразил свою свободную волю. И, прошу заметить, выразил установленным образом. Кто не верит, тот может глянуть – там написано «согласен», – Шотор повертел в руках восковую табличку. – Теперь дело за вами.
Снисходительно улыбаясь, Урайн наблюдал за паясничанием Шотора, скрестив руки на груди. Нет, ему не было скучно – балаган, в который затейники хушаки превратили и впрямь банальный государственный переворот, ему пока что не наскучил. Тем более, он знал – до того, как упадет занавес, его ждет еще один фокус. За снисходительной улыбкой Урайн скрывал не пресыщение зрелищем, а свой страх…
И это еще хорошо, что подле своего левого уха он слышит успокаивающее дыхание Девкатры. В противном случае ему и впрямь было бы чего бояться.
Потому что хушаки превзошли все его ожидания.
«Какие же твари понаплодили этих выблядков? Чему учил этих исчадий ополоумевший Леворго?! Ну где, где они научились прилаживать к харям чужие лица, если даже я впервые слышу об этом умении?»
Если бы Урайн видел другой путь, он бы ни за что не прибег к освобождению хушаков. Но в его собственном письме-указании, что он составил в помощь самому себе, было сказано недвусмысленно:
«Выведи в мир хушаков. Ничего не бойся. Ты сильнее. Потому что нет никого сильнее Властелина, которым ты скоро станешь, чтобы написать это письмо.»
Руки членов Совета вяло, как во сне, потянулись за табличками для голосования.
И в этот момент Лоскир, справлявший у входа малую нужду, обернулся и, запахивая на чреслах набедренную повязку, сказал:
– Постой-постой, Шотор… ты думаешь, как чужую харю напялил, так большой шишкой заделался? А я так типа, пацан? Мне, может, тоже благородные хари нравятся. Вот у него, например, очень породистая! И помоложе твоей будет! – острый ноготь Лоскира хлестнул языком холодного пламени по лицу стремительно бледнеющего Тэна окс Маты.
8
Шестеро членов Совета сидели за круглым столом. Гаасса окс Тамай стоял, тяжело опираясь на стол обеими руками. У носка его правой туфли стояла лужица – только что Первого Кормчего вырвало желчью от переизбытка чувств..
Лоскир, растянул губы в кривой улыбке. Чтобы привыкнуть к породистому лицу Тэна окс Маты нужно было время, но Лоскир с раннего детства был очень усидчивым отроком.
Голос Тэна он воспроизвел без особых затруднений – правда, нужную формулу подсказал ему Шотор:
– Ну что же, милостивые гиазиры. Я свою свободную волю выразил полным согласием.
Урайн хотел было урезонить Лоскира и остальных, чтобы закруглялись со своей комедией и подумали, как побыстрее избавиться от изуродованных трупов бывших членов Совета Шести, но воздержался. «Может и сами скоро устанут от всего этого?» – понадеялся он. Впрочем, трезвомыслие нашептывало ему, что дальше будет только хуже.
Не исключено, что когда куражится им надоест, хушаки обдерут с трупов одежду и плащи. Отрубят пальцы, чтобы стащить понравившиеся перстни, сорвут золотые пряжки – они такие. Потом им снова станет скучно, и им снова возжаждется кровопусканий. И тогда они захотят убить окс Тамая.
«Действительно, им-то окс Тамай не очень нужен. Ну а мне тогда что делать? Самому полезать в шкуру Гаассы? Хватит. Один раз я уже был Князем! В этом же десятиклятом Варане!»
Увы, Урайн уже заметил бешеный блеск в глазах хушаков.
Дурачась и высовывая языки, они рисовали в своих восковых табличках всякую потешную чушь – кто набухший мужской орган с татуировкой «мой!», кто – профиль Первого Кормчего, поверх которого ползла размашистая надпись «продан», кто, как например Нальк, просто каллиграфически выписывал заклинание, наводящее порчу, благо грамоте хушаки были обучены…
«Вот помалюют еще немного, а потом озвереют окончательно. И примутся искать себе новых развлечений…»
Урайну даже стало немного жаль Гаассу окс Тамая. «Говно он, конечно, но какой флотоводец! Как он тогда, в битве за Дагаат, швырнул в пламя двадцать галер, чтобы спасти нас от топоров Лорчей! Жизнь, между прочим, мне спас. Думал, правда, что Шету окс Лагину. Но какая разница, в конце концов? Главное, что мужик башковитый и преданный! Это значит, пора мальчикам проветриться.»
Размышляя так, Урайн неспешно подошел к Лоскиру.