Сборник «Мамины бусы»
Шрифт:
– Да, мама.
– У меня для неё письмо.
– Ура! Это от папы! – мальчик выхватил письмо из рук девушки, открыл и начал с упоением читать. Но через минуту его лучезарное лицо помрачнело, он поднял голову к Диане.
– Папа умер?
Но ответить Диана не успела – мальчик побежал вглубь квартиры. Вскоре на пороге появилась мама – солидная женщина с длинными чёрными волосами в кухонном фартуке.
– Это от моего мужа? – она подняла письмо.
Ошарашенная Диана кивнула.
– Я так и знала, что этим всё закончиться. Боже, почему я не уговорила его остаться…
– Вы его жена? – дрожащим голос спросила Диана.
– Да. Понимаете, дело в том, что Борис был заведующим детского дома. Кризис заметно ударил по бюджету заведения, и чтобы как-то прокормить и одеть детей, он решился на эту авантюру. Господи, спаси его душу,…а вы его знали?
Но Дианы на пороге уже не было. Она кубарем летела вниз на первый этаж. Оказавшись
Василий Бора
Первый шаг
Бумммм!– поток жгучей боли мутной волной прокатился по телу, глухо разбился об кости черепа и, пронзив мозг миллионом огненных иголок, отдался эхом в нервных окончаниях зубов, остывая там.
Буммм – пауза – Буммм! – жидкое пламя боли опять прошлось по телу, кувалдой ударяя в голову. Что это? За что такая мука?!
Буммм, буммм, буммм! – волны боли перерастали в прибой, грозя раздавить сознание, как зыбкий песчаный замок на берегу моря. У боли появился ритм и периодичность. Она выбросом вулкана возникала в груди и оттуда разливалась по всему телу, находя даже самую затурканную клеточку организма. Болело всё: кожа, мышцы, сухожилия, кости, внутренние органы, мозг, глаза. Кстати глаза. Их же можно и открыть. Сделав над собой усилие, я попробовал это сделать. Мучительно медленно, словно тяжёлые, ржавые створки ворот, открывались веки. Сначала совсем узенькая, светлая щёлочка постепенно перерастала в белое сияние. Боль в голове резко усилилась, и я, наконец, понял что ритм – это удары сердца, но от этого понимания муки нисколько не убавились. Привыкнув к яркому свету я начал воспринимать виденное. Мягкое осеннее солнце стояло высоко. Перефокусировав глаза, я понял, что движущиеся зелёные пятна – это листья куста, наклонившего свои ветки над мною. Судя по виденному и исходя из перспективы я лежал на спине. Я? Кто такой я? Ответить на этот вопрос, заданный самому себе, мне пока не удалось найти. Ну ничего, эту проблему отложим на потом. Главное, что я жив! ЖИВ? Наверное, всё-таки, да! Только живой человек может думать, сказал я самому себе, пытаясь себя же в этом и убедить. Откуда-то и недр памяти всплыла фраза «В Зоне далеко не каждое живое существо способно думать, а способность думать присуща далеко не только живым ёё созданиям». ЗОНА! Лязгнув, механизм памяти заработал, набирая обороты. Страшные картины последних дней в полном беспорядке наполнили мозг:
Плотной группой, прикрывая спины один одному, мы идём по тёмному, сырому подземелью. Воняет гнилью, под ногами хрустит битое стекло.
Шестеро парней, одетых в бронекостюмы высшей степени защиты, пытаются открыть ржавую до безобразия, толстую дверь. На двери полуоблупившаяся надпись «ЛАБОРАТОРИЯ Х-23-Б. ВХОД ТОЛЬКО ПЕРСОНАЛУ!»
Сидим в светлом кабинете. Полковник разведки с недовольной рожей смотрит в окно, а особист в сером костюме сипит спитым басом стоя перед нами:
– Во что бы то не стало найдите этот компьютер, и сняв с него всю информацию, взорвите его ко всем чертям!
Темно. Страшно. Я иду, но моими ногами двигаю не я! Хочется вопить от ужаса, забиться от страха хоть куда, хоть под камень, хоть под бетонную плиту, и, свернувшись там калачиком, сидеть тихо-тихо, чтобы эта гнилая мразь не нашла. Нас взял контролёр. Взял всех без исключения! Обидно! Мы уже почти выбрались из подземелья, довольные тем, что выполнили задание без потерь. Этот скот даже не стал за нами спускаться, просто подождал на выходе. Когда я почувствовал присутствие чуждого интеллекта в мозгу, я не стал ему сопротивляться, или бороться с ним, а быстро спрятался в кокон собственного сознания, наглухо закрывшись там. И отдал ему свое тело в полное владение.
Идём по лесу, со мной ещё трое ходячих трупов, троих ОН уже сожрал. Я тихонько пристроился у окон своих глазниц, и исподтишка, чтобы не насторожить Хозяина, наблюдаю за окружающим. Как маленький ребёнок, который в щёлочку двери смотрит запрещённый ему строгим папой телевизор.
Сомнений нет, я – зомби, и жизнь уже позади. От мысли, что я полностью бессилен, и делать уже ничего не надо, стало одновременно и грустно и легко. Но если я зомби, почему я смог открыть глаза!? Я прислушался к внутренним голосам – тихо как в гробу – хозяина не слышно и присутствие его тоже не чувствуется. Так живой я или нет? Пульсирующая, жестокая боль, расцветающая в каждой клеточке в такт сердцебиению, говорила: ЖИВОЙ! ЖИВОЙ! ЖИВОЙ! Я переосмыслил своё определение: только живой человек может страдать! Попробовал двинуть рукой. Со второй попытки мне это удалось. Не думаю, что есть мера боли, которая превзошла бы испытанную мною в тот момент. Каждое мышечное волоконце горело в огне и молило о покое. Тело явно не хотело оживать. Собрав остатки храбрости, я попробовал двинуть ногами.
А ведь было! Я любил и был любим! Милая, нежная, солнцеглазая Верочка! Любимая. Жена. Друг. Я называл её Звёздочка. Верный спутник на узкой тропе в джунглях жизни. Во всех бурях мы цеплялись друг в друга мёртвой хваткой, не давая один одному утонуть. Тихое, светлое чувство согрело мою измождённую душу. Боль немного притупилась. Вспомнился озорной взгляд дочурки Софии, её такие неуклюжие, но носящие в себе зародыш женской грации первые шаги в балетной школе, и блаженные минуты простого человеческого счастья, когда жена и дочь в обимку со мной гуляли в осеннем городском парке. Любовь! Единственное, что в человеке осталось от Создателя, всё прочее – глина, перегной и мусор. Человеку дан шанс любить и быть любимым, всё другое только шелуха покрывающая зерно смысла жизни. В конечном результате, перед лицом смерти ничто не имеет значения и смысла, только одно – любил ли ты кого-то по настоящему в своей жизни, и любили ли тебя! Хочу ещё! Жить! Любить! И нет цены, которую я не готов заплатить, пытаясь этого вновь достичь! Да, будет страшно больно, будет мука и страдание, но игра стоит того. Мысленным взором оглянувшись на манящее покоем забытье, я повернулся лицом к свету и сделал первое движение.
После двухчасовой конвульсии оживающего тела, бывший зомби, а теперь вот снова сержант Веньяминов, переступив труп разорванного химерами контролёра, неровным ещё шагом двинулся на юг к границе Зоны. Его вела путеводная звезда. Там любимые люди, там смысл его жизни! Он улыбался, самый трудный участок пути он уже прошёл ещё до того, как сделать первый шаг.
Андрей «Drewniy» Майоров
Подарок
Вот нельзя ходить в Зону с женщиной. Она должна дома сидеть, воспитывать детей и готовить еду. А еще – читать модные журналы, заниматься вышивкой крестиком и ходить в салоны красоты. Ну и деньги мои, честно заработанные на продаже артефактов, тратить.
Так нет, все-таки взял с собой. Извела меня всего своими жалобами. Мол, хочу увидеть Зону своими глазами, узнать, так ли мне стоит беспокоиться за своего милого, когда он неделями пропадает на «заработках». Я же никогда ей про опасности и не рассказывал. Про аномалии, которые я с легкостью обнаруживал, про фон радиоактивный, про вечно идущие дожди, само собой. Про слепых собак рассказывал, даже приносил ей несколько раз хвосты – шутил, что на шубу наберем скоро. Хотя, когда представлял себе шубу из хвостов слепых собак – смех разбирал – эдакий волчий тулупчик, изрядно поеденный молью. Света представляла себе слепую собаку, как обычную овчарку, только слепую, а потому – не опасную. Тем более что у меня оружие. Разумеется, про телепатические способности и охоту стаями я умалчивал. Вот и стала супруга «пилить» меня с некоторого времени насчет похода со мной в Зону.
– Саша, ну сколько тебя упрашивать еще надо? Возьми меня с собой! – супруга в очередной раз присела мне на коленки и завела свой любимый разговор.
– Милая, сколько раз можно говорить, что не место женщинам в Зоне. Не любит она конкуренток. – Я обнял жену за талию и зарылся лицом в приятно пахнущие волосы.
– Один разок, ну пожалуйста, – погладив меня по волосам, Света чмокнула в щечку.
– Не возьму, – отстранившись и сделав серьезное лицо, сказал я. – не положено.