Сборник "Почтальон всегда звонит дважды"

Кейн Джеймс М.

Я снял часы. Минутная стрелка подползла к двенадцати тридцати. Значит, она не приехала… я сунул часы в карман. Вдруг хрустнула ветка — где-то там, в темноте, в кустах. Я прямо подскочил. Опустил правое стекло и стал смотреть, что там такое. Пялился, наверное, не меньше минуты. Еще раз хрустнула ветка, уже ближе. Затем вдруг сверкнула вспышка, и что-то с силой ударило меня в грудь… Выстрел! Я знал, что произошло. Не один я думал, что мир слишком тесен для двоих, если они знают друг о друге такое. Я приехал убить ее, но она меня опередила…

Я сидел, откинувшись на сиденье, и слышал в кустах удаляющиеся шаги. Сидел с пулей в груди, в краденой машине. Украденной

у человека, которого Кейес выслеживает вот уже полтора месяца. Я выпрямился и положил руки на баранку. Уже потянулся к ключу зажигания, но тут вспомнил, что машина должна оставаться здесь. Открыл дверцу. На лбу сразу выступил пот — от усилий, которые пришлось затратить, чтобы повернуть ручку. Кое-как выбрался. И поплелся по дороге к своей машине. Идти прямо не удавалось. Все время хотелось присесть, снять эту ужасную тяжесть с груди, но я понимал: если сделаю это, мне никогда до машины не добраться. Вспомнил, надо приготовить ключ — и вытащил его из кармана. Наконец дошел и влез в машину. Вставил ключ в зажигание и надавил на акселератор. Это последнее, что я помнил.

Глава 12

Не знаю, были ли вы когда-нибудь под наркозом. Время от времени выныриваешь из ямы, потом снова погружаешься во тьму. Сперва где-то в глубине сознания начинает мерцать слабый серый свет, такой мутный серый свет. Потом он становится ярче. И все это время, пока он становится ярче, пытаешься вытолкнуть ужасную душную пробку из легких. И стонешь, так страшно стонешь, словно тебе больно, но это не боль. Просто ты пытаешься вытолкнуть пробку из легких и поэтому специально издаешь эти звуки. Но в самом дальнем уголке сознания продолжает работать мысль. И ты понимаешь, что с тобой произошло. И даже если сквозь этот серый свет и пробиваются какие-то посторонние, совершенно идиотские мысли, главная твоя часть — все равно там, и соображать ты можешь, хотя и не слишком хорошо, но все-таки.

Мне кажется, соображать я начал еще до того, как пришел в себя. Я знал, что рядом со мной кто-то находится, но не знал кто. Я слышал, как они разговаривали, только не понимал о чем. Потом вдруг разобрал. Это была женщина, она просила меня открыть рот. Мне дали лед. Наверное, медсестра. Но кто там был еще, я так и не понял. Я долго-долго думал, потом догадался — надо чуть-чуть приоткрыть глаза и тут же закрыть их, быстро, тогда я увижу, кто там. И я проделал эту операцию. Сперва ничего не удавалось различить. Потом я увидел больничную палату, столик возле постели, а на нем масса разных предметов. Светло — наверное, день. Одеяло на груди было приподнято — видно, из-за толстой повязки. Я приоткрыл глаза шире. У столика сидела медсестра и смотрела на меня. Но там, у нее за спиной, был еще кто-то. Надо дождаться, пока она отодвинется, чтобы увидеть. Но я и так знал, кто там.

Там был Кейес.

Прошло уже, наверное, не менее часа, а я все лежал с закрытыми глазами. Но думал. Вернее, пытался. Всякий раз, вдыхая поглубже, чтобы вытолкнуть из легких эфир, я чувствовал острую, режущую боль в груди. Это от пули. Мне надоело возиться с этим застрявшим в легких комом. И тут со мной заговорила медсестра. Она поняла, что я пришел в себя, и я должен был отвечать. Подошел Кейес.

— А знаете, эта программка вас спасла…

— Какая?

— Ну, кинопрограмма. Она была сложена вдвое. Не слишком толстый листок, но этого оказалось достаточно. И рана недолго кровоточила. Пуля попала в легкое, счастье, что не в сердце. Чуть в сторону, на какую-то восьмую дюйма, и все было бы кончено.

— Пулю достали?

— Да.

— А женщину?

— Да.

Я не произнес больше ни слова. Я думал — все, мне конец.

И просто тихо лежал в постели.

— Они ее взяли, и мне многое надо рассказать тебе, дружище… Да, славная вышла история, ничего не скажешь. Я сейчас уйду на полчаса. Пойду хоть позавтракаю. Может, к тому времени тебе станет лучше.

Он вышел. Он вел себя так, словно ничего страшного я не натворил, говорил со мной доброжелательно. Я ничего не понимал. Через пару минут в палате появился санитар.

— У вас тут есть газеты?

— Да, сэр, попробую достать.

Он вернулся с газетой и сам нашел то, что меня интересовало. Он понял, что я хотел там прочитать. Это было не на первой странице. Маленькая заметка на второй полосе, где обычно печатают местные новости. Значит, они не придали этому случаю большого значения. Заметка гласила:

«ПОД ПОКРОВОМ ТАЙНЫ

Стрельба в Гриффит-парке

Двое были задержаны после того, как Уолтера Хаффа, страхового агента, обнаружили раненым за рулем автомобиля на Ривер-сайд вскоре после полуночи.

Полиция расследует обстоятельства, связанные со стрельбой, во время которой пострадал Уолтер Хафф, страховой агент, проживающий в Лос-Фелиз-Хиллз. Вчера вскоре после полуночи его обнаружили без сознания за рулем собственного автомобиля в Гриффит-парке. Пуля попала ему в грудь. По подозрению в покушении на жизнь Хаффа задержаны двое:

Лола Недлингер, 19 лет.

Бенджамино Сачетти, 26 лет.

Мисс Недлингер проживает по адресу: Лайси Армс Апартмент, Юкка-стрит. Адрес Сачетти: Лилак-Корт Апартмент, авеню Ла Бри.

В Хаффа, очевидно, выстрелили, когда он ехал по Риверсайд-драйв в направлении от Бербанка. Полиция, быстро прибывшая на место происшествия, обнаружила мисс Недлингер и Сачетти, они пытались вытащить раненого из машины. Невдалеке был найден револьвер с одним израсходованным патроном. Оба задержанных отрицают, что покушались на жизнь Хаффа, но отказались дать какие-либо объяснения по поводу происшедшего.»

Мне принесли апельсиновый сок, а я лежал и пытался сообразить, что все это означает. Вы думаете, я купился на весь этот бред? Ну, что Лола в меня стреляла или Сачетти из ревности? Ничего подобного. Я знал, кто стрелял в меня. Та, с кем я договорился встретиться. Она знала, что я там буду, и хотела избавиться от меня. Никто меня не переубедит. Но что там делали эти двое?.. Я все думал и думал и никак не мог сообразить. Разве только одно — Лола в ту ночь опять следила за Сачетти. Это объясняло ее присутствие в парке. Но его-то как и зачем туда занесло? Полная бессмыслица… И пока я бился над загадкой, сознание неотступно сверлила мысль — я пропал, пропал, и не потому, что совершил преступление и теперь все всплывет, а потому, что Лола узнает. Это самое страшное.

* * *

Кейес вернулся только днем. Увидев газету, придвинул стул к моей постели.

— Пришлось заскочить в контору.

— Да?..

— Какой-то совершенно безумный день. Безумный день после безумной ночи.

— А что происходит?

— Сейчас расскажу тебе кое-что. Этот Сачетти, ну, что подстрелил тебя в парке, и есть тот самый тип, которого мы выслеживали все время. По делу Недлингера.

— Быть не может…

— Очень даже может. Я собирался тебе сказать еще тогда, помнишь, но Нортон считает, что агентов не следует посвящать в такие подробности, ну, я и не сказал. Вот… Тот самый человек, Хафф. Что я тебе говорил? Что я говорил Нортону? Разве не говорил, что в этом деле есть нечто странное?..