Сборник Поход «Челюскина»
Шрифт:
Мы «Красина» полюбили заранее. Ему предстоял героический поход южными морями (еще не знали, что пойдет через Панамский канал). Мы представляли, как будет «болтать» «Красина» в Индийском океане, и заранее жалели Красинских кочегаров.
Другая половина информационного бюллетеня относилась к событиям во внешнем мире. Бюллетень кратко рассказывал о важнейших событиях на нашей родине и во всем мире.
И самое важное тут вот что: информацию неизменно зачитывал сам Отто Юльевич. А в его изложении и с его комментариями все события во внешнем мире вставали в теснейшую связь с нашей жизнью на
Но как Отто Юльевич излагал мероприятия правительства по оказанию нам помощи! [140]
Перед нами вставала сила и мощь этого правительства, вставали нетерпение, ожидание, страсть страны.
Как в эти минуты мы любили свою страну! Какие клятвы мы произносили про себя!
«Вечера с информацией» происходили через день, иногда каждый день. Собиралось все население лагеря. Уходя «домой», в палатку, чувствовали себя обогащенными. «Вечера» были настоящей школой коммунистического воспитания.
Не школой, а уже комвузом были лекции Отто Юльевича по диалектическому материализму.
Какое место занял диамат в жизни лагеря Шмидта — это самостоятельная тема.
Я приведу главу из ледовой «Гайаваты». Она рисует всеобщий «диаматный уклон» в лагере. Глава так и называется:
Диамат
В ропаках, в Чукотском море, На вершине трех торосов, Он стоял, владыка ГУСМПа. Отто Манито могучий, И с вершины трех торосов Созывал народ барака, Созывал народ палаток.
От следов его струилась Майна, в пропасти срываясь, Вся сверкая льдом искристым. И перстом владыка ГУСМПа Начертал во льдах полярных Путь великого прохода: «Вот наш путь отныне будет».
От тороса взявши льдинку, Из нее он сделал трубку, Голубую трубку мира, И на ней зарубку сделал. И на майне у барака, Дымовой сигнал поставив, Закурил он эту трубку,
Всех сзывая на собранье. Дым струился тихо-тихо В блеске солнечного утра: Прежде темною полоской, После — гуще, синим паром; Наконец, коснулся неба, Раскатился над Чукоткой.
От палатки кочегаров, От палатки машинистов. От матросов, от ученых, От барака, от радистов — Все и всюду увидали Дым призывной трубки Отто. И старшие всех палаток Кочегаров, машинистов И матросов, и ученых, И барака, и радистов Закричали: «То наш Отто! Этим синим буйным дымом, Что вздымается до неба, Он сзывает на собранье, На совет нас созывает».
От палаток, от барака Чрез торосы, через майны, В теплых малицах оленьих, В кожтужурках, ватных куртках, В торбасах, ботинках крепких Шли старшие всех палаток, [141]
А за ними кочегары, Машинисты и матросы, Журналисты от «Известий», От «Вечорки», «Комсомолки»; Шел Баевский — Меджикивис, Аэролог Жирнопупов, Шел хитрейший Попокивис, Повелитель всех циклонов От Колымска до Аляски, Что считал себя ученым; Шел задорный «Гайавата», Ваня Копусов вихрастый; Шел старейший из партийцев Алексей Бобер редчайший; А за ним спешили в ногу Повелители науки Во главе со Хмызей Толстым; Позади всех снег топтали Штурманы, народ ретивый. Все спешили, как умели,
Пред лицо владыки ГУСМПа. Отто Манито могучий, Севморпуть создавший людям. Поглядел на всех с участьем, С отчей жалостью, любовью, Поглядел он на махистов, На котят-идеалистов, Механистов, прочих «истов»,
И величественный голос, Голос, шуму вод подобный, Шуму многих сильных сжатий, Прозвучал ко всяким «пстам»: «Вам дан разум и сознанье, Вы учились в многих вузах, На рабфаках, в институтах. Вы росли в Стране советов, Воспитавшей вас с любовью Для того, чтоб помогали Вы в делах ее великих. Почему же, как слепые Двухнедельные щенята, Вы блуждаете в потемках На путях наук всех ваших? Ваша сила — в диамате; Он укажет путь в науках, Он наставником вам будет, Всем его законам мудрым Вы должны внимать покорно.
И умножатся успехи, Достиженья и открытая. Что вас ждут, когда вернетесь В край родимый, в край советский. Если ж будете вы глухи — Вы останетесь, чем были».
Так сказал владыка ГУСМПа, Отто Манито могучий.
Айс-Лонгфелдо
Апрель 1934 года
Лагерь Шмидта
Партийная работа стала частью жизни целого, и некоторые беспартийные товарищи скоро сделали для себя истинное открытие: они увидели, поняли, почувствовали коллектив и роль его в судьбе отдельного человека.
В середине марта мой сожитель по палатке, физик Факидов, улучив минуту, когда в палатке, кроме нас двоих, никого не было, заговорил со мною. Длинная сбивчивая речь его дословно мною не записана — передаю по памяти:
«Я решил вступить в партию. Мне сейчас 27 лет. К 30 годам я, верно, буду в партии. Эти три года я употреблю на то, чтобы достойно подготовить себя в коммунисты». [142]
— Очень хорошо, Ибраим, но как ты пришел к своему решению?
И Ибраим рассказал. Еще во время зимовки на «Челюскине» перед ним стали смутно обозначаться очертания того, что в нашей стране называется коллективом. На льдине Ибраим увидел больше. Ибраим увидел, как в коллективе растут люди. Нашу ячейку на льду Ибраим уподобил роли сердца в организме человека.
А напоследок, смущаясь, он признался, что только здесь, на льдине, он понял, что партия не помешает ему полностью отдаться любимой физике, той физике, рядом с которой конечно «недостойна» стать никакая другая наука.
Почти одновременно другой сопалатник — молодой гидробиолог Ширшов обратился с покаянием. Предварительно он увлек меня из лагеря далеко в торосы и там рассказал, как в 1930 году он был исключен из комсомола и как затем ложно понятое чувство самолюбия, мещанский анархический индивидуализм помешал ему во-время исправить ошибку, как затем он переживал ошибку сначала на «Сибирякове», потом на «Челюскине» и как только здесь, на льдине, он нашел в себе силу рассказать обо всем другому человеку.
Ширшов просил меня помочь ему.
Я переговорил с Отто Юльевичем, Задоровым, Бобровым. На «Смоленске» Ширшов подал заявление. Мы дали Ширшову очень хорошие рекомендации.
Это не единственный случай. Есть еще заявления о желании вступить в партию. Эти решения выношены на льдине. [143]
Машинист А. Апокин. Орлята
Корабль вышел в Баренцево море, имея на борту шестнадцать комсомольцев.
Мы друг друга не знали, так как «Челюскин» — новичок в советском флоте и в его команду пришли ребята с разных кораблей.