Сборник "Прометей"
Шрифт:
Это было странно, потому что он всегда умел контролировать собственное состояние и для такого сильного желания уснуть, кроме усталости, должна была появиться еще какая-то внешняя причина...
Он ворочал эту тяжелую мысль внутри приглушенного сознания, пытаясь пробиться к его поверхности, а когда ему это наконец удалось, понял, что, распластавшись, лежит на полу и не может от него оторваться.
Несколько секунд Танаев лежал неподвижно, оценивая ситуацию. Прислушиваясь и стараясь понять, что же произошло, после того как он провалился
Неожиданно мягкий пружинистый пол вздрогнул. Танаеву показалось, что под ним прошла большая волна. Словно он плыл в море или лежал на огромной гусенице.
Приоткрыв наконец глаза, Танаев понял, что во время сна его тело сместилось почти к самому центру зала. Непонятное серое полотнище, намертво прикрепленное к полу или, возможно, являвшееся его продолжением, держало все его туловище, от лодыжек до плеч, плотно прижатым к полу и полностью лишало свободы движения.
С трудом повернув голову, он попытался увидеть Карин, но, пока он спал, свет стен значительно ослабел, и ничего, кроме туманного движущегося пятна, рассмотреть не удалось.
— Карин! Что происходит?! — спросил он хриплым голосом и удивился тому, как беспомощно и тихо прозвучал его вопрос в уходящем к невидимому потолку цилиндре огромной башни.
— Лежи спокойно! Не дергайся. Тебя поймал дом, — донесся до него еще более тихий ответ.
— Что значит «поймал»?! Освободи меня!
— Я не могу! Дом питается органикой и очень давно не ел. Если его немедленно не накормить, он убьет тебя. Я предвидела, что подобное может случиться, и именно поэтому заставила тебя нести Гонта.
Она что-то делала у своей стены, и вот теперь он наконец увидел, что Карин медленно приближается к нему, таща по полу что-то тяжелое.
Он неосмотрительно доверился этой женщине. Утратил свою постоянную бдительность и сейчас расплачивается за это. Он ее спас и полагал, что может рассчитывать хоть на какую-то благодарность. Но вместо этого она заманила его в чудовищную ловушку. Вспомнилась чья-то безжалостная фраза: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Так и будет, если он сейчас погибнет, не завершив свою миссию. Если на Земле воцарится абсолютное зло, которому никто не сможет противостоять...
Карин теперь приблизилась настолько, что он смог наконец рассмотреть, что она тащит, напрягаясь так, что ее спина выгибалась дугой и сквозь прорехи в одежде виднелись худенькие, слабые мышцы.
Она тащила тело Гонта и, проволочив его мимо Танаева, продолжала свои усилия, стремясь подтащить своего недавнего спутника к противоположной стене.
— Зачем? — прохрипел Танаев, уже почти догадавшись, что она собирается сделать.
— Дому нужна пища. Если не отдать ему тело Гонта, он сожрет нас!
— Но Гонт, возможно, еще жив!
— Тем хуже для него. Он давно заслужил смерть!
— Остановись!
Но она, не слушая его и не обращая внимания на его бессильные протесты, продолжала свою страшную работу.
Сообразив наконец, что словами ее не остановить, и не желая мириться с тем, что для его спасения будет принесена в жертву жизнь другого человека, Танаев прекратил всякое сопротивление, расслабил мышцы, подчинившись давлению прижимавшего его к полу отростка живого дома.
Бороться с этим чудовищем физической силой было совершенно бессмысленно, но существовала другая сила, сила мысли, сила сжатой в кулак воли! Той самой воли, что помогла ему когда-то остановить летящий к земному кораблю протуберанец разрушительной энтропии...
Где-то над уровнем сознания живых существ находится другой горизонт, ментальная область, в которой обменивались информацией полуживые дома проклятого города...
Если он сумеет туда пробиться, если сумеет понять и объяснить... А если нет? Вопрос, рожденный сомнением, сминает его решимость, но он тут же вновь напрягает свою тренированную десятилетиями волю и умение управлять собственным разумом, полученное за то время, в течение которого его мозг был главной составляющей частью огромного компьютера Антов. Если нет, то где-то есть другой путь, путь силы, не физической силы, силы человеческого разума, закаленного в бесчисленных схватках с существами иных миров.
Шепот, рожденный в глубине полумертвого камня, прикоснулся к его сознанию.
— Он нас слышит?
— Он пытается с нами говорить!
— Этого не может быть! Пищевые объекты неспособны к разумному общению!
Потрясение, которое они испытали, было похоже на то, как если бы с вами заговорил выловленный из аквариума и предназначенный к жарке безмолвный карп.
— Мне кажется, этот способен к общению!
— Чего он хочет?!
— Он хочет, чтобы я освободил его!
— Так освободи!
— Я не могу! Я хочу есть! Я не видел настоящей пищи целое столетие! Это сильнее меня!
— Нельзя съедать такой уникальный экземпляр! Мы должны разобраться, в чем тут дело! Потребуй с него пищу взамен на освобождение. Органику, равную его собственному весу.
— Он обещает, но я не могу ему верить! Он давит на меня!
— Каким образом?!
— Он проникает в мои мысли, в мои намерения и пытается их изменить!
— Тогда тем более ты должен немедленно его освободить! Нужно выяснить, много ли среди них таких, как он, насколько велика угрожающая нам опасность и главное — умеют ли наши новые жители выполнять свои обещания!
ГЛАВА 12
Полотнище, сковывавшее движения Танаева, размягчилось и втянулось в пол, словно кусок сырого теста. Он снова был свободен и, еще плохо владея мышцами, затекшими от долгого лежания на полу, успел догнать Карин перед узкой щелью в противоположной стене, в которую она пыталась просунуть тело их недавнего спутника.
— Остановись! — потребовал Танаев, и она, резко обернувшись, замерла, потрясенная его неожиданным освобождением.
— Дом отпустил тебя? Но почему?!