Сборник рассказов РиВ
Шрифт:
– Где я? – тихо прошептал он.
Нарн находился в небольшой, старой капсуле метра два на два посреди открытого космоса. Вокруг ничего не было, кроме нескольких обломков какого-то корабля. Присмотревшись, Нарн с трудом узнал остатки своего брига. А посреди них фиолетовый скафандр жены. В ту же секунду он вспомнил всё. Крик боли наполнил капсулу, но одинокая пустота космоса была безмолвна. Нарн бил стекло руками и кричал от боли. А рядом, над его головой, лежал камень с красными продольными линиями.
Автор: Ранксон
http://www.totemburg.ru/
Дом
– Д-р-р!
– Бах!
– Тук. Дзынь. Дзынь…
Пуля вдребезги разнесла зазвонивший будильник. Пора вставать. Сейчас снова набегут соседи. Будут выяснять, что случилось. Всё ли в порядке. Есть ли у него разрешение на револьвер. Нормален ли он, или нет. Явится вызванный ими патрульный бот. Будет составлять протоколы и акты.
Как он ненавидит будильники. Но без них он не жилец на этом свете. Этот враг рода человеческого – единственное устройство, которое действительно помогает ему в этой жизни. Он не приспособлен к жизни без них.
– Нет, он не сможет этого. Он такой наивный. Он не приспособлен к жизни.
Вот типичный образчик речей, которые говорят всевозможные доброхоты для защиты слабейших, которые как из-под земли возникали каждый раз рядом с ним, когда он оказывался в ситуации, требовавшей его решения. А ведь он их даже не знал. Он ведь живёт и, значит, он вполне приспособлен к жизни. Если кому-то что-то нужно, то это не значит, что это должно быть нужно всем.
Запах пороха выветрился из комнаты. Никто не проявлял ни малейшего признака беспокойства по поводу стрельбы в его квартире. Сквозь задёрнутые портьеры пробивался свет зарождающегося дня.
– Ладно.
Встал, подошёл к окну и распахнул его.
– Что, никого не интересует, что случилось?! – крикнул он в окно.
Где-то очень далеко внизу в черноте терялся двор. Солнце никогда его не освещало – мешали высокие стены дома-башни.
– Заткнись! Достал уже! – донеслось с нижних этажей через полминуты, в течение которых ответивший, судя по всему, размышлял, стоит ли вообще отвечать.
Привыкли. Никого больше не интересовала его особа и трагическая участь будильников, которые он расстреливал каждое утро.
Рядовая, типовая, серая и обшарпанная, многоэтажная, с тысячами квартир, коробка дома. Башня, возвышавшаяся над городом, у подножия холма. Её сёстры на индустриальных, производственных планетах, сотнями составляли номерные спальные кварталы. Стены последний раз красили при строительстве дома. Коридоры с рядами дверей, квартир и запах мусоропровода. Кое-где сохранились лампы. Потрескивая и мигая, они освещали серую гнетущую атмосферу.
Вечером по пути домой он купил себе новый будильник. У лавочника, у которого он покупал каждый вечер будильники, наконец, прорвалось любопытство, и он спросил, отсчитывая сдачу:
– Что вы с ними делаете?
– Я их ем, – грубый ответ, но вечер после рабочего дня – не лучшее время для расспросов о том, что вас не касается. Больше он не будет здесь покупать будильники.
– Этот тип за прилавком тоже много о себе думает. У него слишком длинный нос. Не его ума это дело, что я делаю с будильниками. Раз покупаю, значит, нужны для чего-то. Мариную я их. На зиму, – ворчал про себя, идя по растрескавшемуся асфальту тротуара до дома со своей ячейкой-квартирой. Тротуар был ровесником башни. Положенный один раз, он больше ни разу не обновлялся. Жара и холод делали своё дело – асфальт растрескался, стаптываемый бесчисленными ногами прохожих, но сквозь трещины не проросла ни одна травинка. Отсюда, снизу, было видно, что дом уходит прямо в небо и теряется там в высоте. Череда освещённых окон поднималась до трети высоты башни, а выше только чёрные и пустые глазницы окон нежилых квартир уходили в бесконечность, клубившуюся тяжёлыми, серыми, беспросветными тучами испарений города, которые почему-то скапливались вокруг башни.
Лифт опять не работал. Говорят, физические упражнения приносят радость и способствуют повышению тонуса. Но только не после рабочего дня, когда еле волочишь ноги и хочется упасть трупом на постель. Тридцать этажей! Раньше это были всего лишь тридцать этажей. Но прошло время, и их стало больше, они стали громадными. Тридцать этажей вверх до своей квартиры. Наверное, поэтому выше уже никто не живёт. Выше – на две сотни этажей, до самой крыши – мало кто поднимался. Там были и покинутые, и так и незаселённые ячейки. Тридцать этажей по обшарпанным лестницам, рискуя наступить в собачьи экскременты недотерпевших до улицы собак, которых не выгуливают хозяева. Вот и оно:
– … !
На тёмном пролёте лестницы он наступил на что-то. На свету, как он и ожидал, выяснилось, что вляпался. Подошву придётся вымыть. А это лишние действия. А он так устал.
На лестничной площадке пятнадцатого этажа ждала девушка пятнадцати лет. Густая копна чёрных волос ниспадала на плечи, резко контрастируя со здоровым юношеским цветом её кожи. Кровь с молоком. В рамке обшарпанных стен с тусклым освещением от одинокой лампочки.
– Добрый вечер, – она улыбнулась ему. Соблазнительно, скромно, при этом ещё сильнее запахнув полы халата, – Как прошёл ваш день? Какая нечаянная встреча! Я вот выносила мусор.
В руке у неё действительно было пустое мусорное ведро. Но квартира, в которой она жила месте с родителями, находилась в конце коридора у самого мусоропровода, и, чтобы выбросить мусор, ей не зачем было идти к лестнице. Как её там? Лиза. Она воображает себе, что любит его. И специально поэтому ждёт его каждый вечер во дворе, когда он возвращается с работы. Явные, якобы случайные встречи, во время которых она соблазнительно вертится перед ним в школьной форме. Теперь, когда сломался лифт, у неё появилась возможность предстать перед ним в более откровенном наряде. Чем она и воспользовалась. Пятнадцатый этаж, а она: «Как прошёл ваш день?» Ладно, он её сейчас обдаст, даже не остановившись:
– Дерьмово.
– Ничего! Любые трудности временны! – подбодрила Лиза, продекламировав вслед удалявшейся вверх по лестнице спине.
«Ага. Когда сдохнешь, тогда они и закончатся».
Сегодня не спалось. Не спалось и вчера. Сон не спешил прийти. На небе светил огромный фонарь Луны, давая освещение ночью не хуже, чем солнце днём. На портьерах, закрывавших окно, иногда проносилась какая-то тень.
– Мало ли, что там порхает. Хоть смерть.
К утру он забылся сном, но скоро его разбудил будильник.