Сборник рассказов
Шрифт:
Спустя три недели тень эта даже стала драться - словно из тени высунулся коготь. И тогда он захохотал:
– Боже мой, я все понял, - кричал он в стену.
– Это не сумасшествие, а, напротив, обратный процесс! Я, наконец, становлюсь нормальным!
И он юрко, несмотря на драчливую тень, засеменил к своей новой жене.
Действительно, когда сдуло жену-эмигрантку, он приобрел вторую - из местных, старуху лет семидесяти, якобы почти без средств, но все-таки с небольшими деньгами, которые она не тратила с детства. Потому
Вот перед ней-то Заядлов и любил плясать.
Старуха - Мэри - терпела и это, скаля не то звериные, не то стальные зубы, и все время спрашивала Заядлова:
– How are you. (Хау а ю.)
Тот отвечал грустным кивком.
Чужое небо Нью-Йорка с его ординарными звездами уже не мучило его...
Следовательно, после появления драчливой тени - он понесся к Мэри: на забытом даже адом метро.
Мэри встретила его своей прежней, жизнерадостно-мертвой улыбкой:
– How are you. (Хау а ю.)
Много, много раз слышал это приветствие Виктор от всех просвещенных людей Запада. И не всегда реагировал правильно на эти слова: ведь он был чужеземец.
На этот раз он просто поцеловал Мэри, и они стали смотреть телевизор. Иногда Мэри опять спрашивала: "How are you?" - или о погоде: "Не правда ли, хорошая погода сегодня?"
Потом, после выступления регбистов и литераторов, она сообщила Виктору, что скоро умрет, так как у нее серьезный рак. Заядлов промолчал, не веря, но Мэри добавила, что для нее это большая проблема и что к ней ужа давно ходит (она тратит на это немалую сумму денег) приличный психоаналитик: он объясняет ей, что теперь делать и о чем думать. Виктор улыбался как во сне, по-прежнему не веря, и ушел, смущенный.
А через два дня его тень стала разговаривать.
У Виктора пот ушел внутрь лба. А потом он разучился удивляться. Впрочем, слова тени были пророческими: "Не смотри на свое отражение в зеркале... Не смотри... Ты понял это?"
Утешило его только то, что на самом деле говорила уже не его тень - ибо трудно было назвать то, что он видел рядом с собою, его тенью - лица, например, уже не существовало, но грудь выделялась и особенно борода, хотя на самом деле никакой бороды у него в земной жизни не было.
Но все-таки часто - на стене, в углу, где-то в полуклозете, среди смелых тараканов - мелькала и его бывшая тень - но опять-таки в ней то оказывался птичий нос, то коровье ухо, то горб демона, то еще что-нибудь почище.
Если появлялся горб, то Заядлов обычно быстро бормотал - но горб, тот, как правило, упорно молчал. А пророчество тени несуществующей бороды (относительно зеркальца) Виктор запомнил на всю жизнь.
Собственно зеркал в его комнате никогда не было (там вообще почти ничего из предметов не существовало), но Виктор стал теперь шарахаться от зеркал и на улице, и в кафе, и где-нибудь в рекламном бюро.
Но одновременно его стали манить к себе зеркала. И он, становясь на цыпочки, пытался заглянуть туда. Но в последний момент страх опрокидывал его назад, а ум свирепел: "Гляди, умрешь, если увидишь свое отражение". Так и жил он многие дни, вздрагивая от возможности увидеть...
В конце концов он снова решил сходить к жене.
Мэри встретила его доктором. Белый костюм сидел в комнате и оказался психоаналитиком.
Виктор ответил самому себе, что цивилизации непонятны друг другу.
Психоаналитик же твердил свое:
– Да, Мэри, согласно диагнозу, вы через недели три умрете. Но у вас еще много впереди: целые три недели. Живите активно. Гоните негативные мысли и не думайте о смерти. Наслаждайтесь! Самое главное: наслаждайтесь! Секс (но в меру), гипноз, хорошая еда - все годится. Наслаждайтесь - чем можете!
Мэри улыбнулась:
– Я согласна. А как же на том свете, если он есть?
– Если он есть, то думайте о нем только в терминах наслаждения.
– О'кей, - ответила Мэри.
– О'кей, - сказал фрейдист.
– А как же деньги?
– спросила Мэри.
– Деньги будут и на том свете, - ответил психоаналитик.
– В символах. Косвенно. Но реально. Ибо деньги - не только деньги. ...Это - наше сверх Я.
– Не понимаю о сверх Я, но о деньгах понимаю, - ответила Мэри.
– Милый, - обратилась она, впервые за этот раз к Виктору.
– Через три недели я умру. Все, оказывается, подсчитано. У меня в банке останется немного денег. Доктор говорит, что это чудо, потому что даже у мертвой у меня будут деньги! Ты знаешь, я счастлива!
Виктор промолчал.
– Ну, хорошо, милый, - продолжила Мэри.
– Приходи ко мне на лэнч через три недели или около. Покушаем. Не знаю точно, сколько у меня времени будет тогда. А сейчас уходи. Я буду наслаждаться...
Заядлов мгновенно исчез, поцеловав высокий лоб Мэри. Больше он свою жену не видел (хотя один знак к нему пришел). Тень сказала ему (правда, во сне), что его жену, Мэри, похоронили быстро, как-то даже чересчур моментально, за десять почти минут, новейшим передовым способом.
Но Заядлову было не до Мэри, превратившейся в труп. Его парализовал ужас перед своим отражением. Он порой чуть ли не нырял в зеркало, и тогда где-то на краю зеркальной безбрежной поверхности появлялось предостерегающее черное пятно, словно он сам в него превращался и видел свою смерть. Виктор отпрыгивал, как потусторонняя кошка, от любых зеркал, пугая самого себя.
Иногда на улице, отпрыгнувши, он долго хохотал, один, скорчившись на тротуаре среди небоскребов и ног механически бегущих людей. Однажды, правда, одна собачка залаяла, увидев его. Он приласкал собачку от всего своего больного ума...