Сборник "Русские идут!"
Шрифт:
Он бросил трубку, не обращая внимания, что голос все еще кричал, что-то предлагал, уговаривал, торговался. Там наверняка группа аналитиков прослушивает каждое его слово снова и снова, пытается найти ключ в интонациях, тембре, паузах, произношении.
Заложники застыли, стараясь не пропустить ни слова. Валентин скользнул по ним вроде бы безразличным взглядом, повернулся к окну, но перед глазами осталась как на цветном снимке вся группка. Сидят в три ряда, в переднем майор, с выправкой, крупная птица, еще один тоже из офицеров, от двоих за версту несет сержантщиной, остальные пятеро явно яйцеголовые спецы. Конечно, спецы не по бабочкам. А если по бабочкам, то по тем, которые могут догнать самолет и разнести вдребезги. Семеро женщин, ни одного ребенка. Не успели еще привезти семьи. А женщины... это не женщины, а тоже либо крутые бойцы, либо засекреченные гражданские.
Все ухоженные, по-американски чистые, Когда переговариваются, даже если едва-едва приоткрывают рты, видно, как сверкают крупные белые зубы. Лица напряженные, потные от страха. Все отводят взгляды, даже украдкой стараясь не смотреть, чтобы не выделиться, чтобы пересидеть до момента выкупа, не привлекая внимания.
Он знал, что должен накручивать в себе злость, должен выглядеть злым и яростным, ведь на самом деле как можно быть злым к мирным людям, которые просто работают на этой базе по контракту? Он не зол, он только делает вид, делает вид...
Но злость росла, настоящая черная злость. Он отводил взор, но едва взгляд падал на этих чистеньких и ухоженных животных, в груди вскипало нечто черное, несправедливое, завистливое. Сейчас весь мир стоит на ушах, все информационные службы трезвонят об этих несчастных, президенты, премьеры и канцлеры начинают говорить о том, что нужно освободить заложников любой ценой, во что бы ни стало. Чтобы ни один волос не упал с их голов, мирные люди не должны пострадать и т.д. и т.п. и пр.
А эти все это прекрасно знают, ждут. Их будут выкупать, торговаться, а если в самом деле не удастся обмануть, то заплатят все доллары, дадут самолет и даже позволят улететь...
Он взял коробочку телефона. На него смотрели украдкой, стараясь оставаться незамеченными.
– Время идет!.. – сказал он громко. – Где самолет?
Из мембраны прозвучало испуганное:
– Туда уже поехали!.. Началась заправка топливных баков!.. Все будет, только не волнуйтесь!
Валентин прорычал:
– Медленно поворачиваетесь!.. Даю полчаса!.. Потом – отстреливаю. По одному, по два, как моя ноздря решит.
Голос что-то верещал, но палец Валентина уже нажал «NO» и подержал, пока зеленый экран погас вовсе. Похоже, мелькнула хмурая мысль, при следующем сеансе связи начнут усиленно предлагать наркотики.
Ахмед посмотрел на часы, его брови поднялись, сразу посуровевший взгляд обратился на захваченных. В переднем ряду трое мужчин, в том числе рослый военный, который то ли успел натянуть мундир, то ли еще не ложился. По обе стороны крупные мужики, широкоплечие и ширококостные. Будь они русскими, уже обросли бы дурным мясом, распустили бы животы, а так оба все еще в тугом теле, здоровые, как быки, видно, какими тренажерами удержали растущее пузо, какими согнали сало с боков. И чувствуется, что если бы в спины так не упирались ноги женщин, то протиснулись бы к стене, а женщин выставили бы в первый ряд.
С пальцем на спусковом крючке Ахмед подошел к ним почти вплотную. Черный глаз автоматного дула взглянул ближайшему в лицо:
– Ты кто?
Кровь отхлынула от лица американца. Губы затряслись:
– Я всего лишь старший техник!... Мигель Смит...
– Молись своему богу, – сказал Ахмед сурово, – но только быстро. Твое время истекло.
В помещении настала страшная тишина. Никто не двигался, даже не дыша. Мигель всхлипнул, словно его ударили поленом под ложечку:
– Время?.. Но почему я?
– Время истекло, – бросил Ахмед уже жестче. – А нам все равно кого пристрелить.
Мигель затравленно посмотрел по сторонам, но майор и остальные заложники хмуро отводили взгляды.
– Но мы можем договориться! – воскликнул он. – Убийство – это не решение...
– Договориться? – удивился Ахмед. Он оглянулся на Акбаршаха, тот смотрел во все глаза, Ахмед что-то придумал, никто расстреливать захваченных не собирается. Ахмед измерил дюжего американца с головы до ног задумчивым взглядом. – Договориться... О чем с трусами договариваться?.. Впрочем, если ты сейчас плюнешь в лицо своему командиру, то я поверю, что ты не совсем трус...
Американец покосился на майора, спросил Ахмеда с надеждой:
– Тогда не застрелишь, да?
– Нет, – заверил Ахмед. И уточнил. – Не в этот раз.
Мигель повернулся к майору. Тот сидел, повесив голову, спиной упершись в подошвы сидящих сзади. Ахмед приставил ствол к голове здоровенного американца.
Мигель вздохнул:
– Сэр, вы должны меня понять...
– Разговоры! – прервал майор.
Мигель плюнул ему в лицо. Тот сидел все такой же бесстрастный, плевок повис на его щеке.
Ахмед оглянулся на своих людей. Акбаршах, почему-то побледнев, смотрел расширенными глазами. Ахмед нахмурился:
– Разве это плюнул? Ты решил меня обмануть...
– Нет, нет!
– Тогда плюнь, как следует. Иначе...
Мигель, не дожидаясь щелчка затвора, собрал губы в жемок, подвигал щеками, собирая слюну, харкнул громко и смачно. Жирный плевок повис на брови майора и залепил ему глаз. Вязкая слюна потекла по щеке.
В помещении была мертвая тишина. Все взгляды переходили с Ахмеда на американцев и обратно. Ахмед выждал паузу, кивнул, нехотя отступил, а Мигелю кивком даровал жизнь... еще на какое-то время.
Арабы слышали с каким облегчением вздохнули американцы. Когда Мигель опускался на место, с другой сторону негромко шепнул Карпентер, такой же огромный и тяжелый сотрудник, который здесь числился тоже таким же старшим техником:
– Ты все сделал правильно. Главное – выжить.
– Я знаю...
– Мы не должны их раздражать. Это звери, их прихоти причудливы и непредсказуемы. Нам важно выиграть время.
Мигель качнул головой:
– Я думаю, наши коммандос уже здесь взяли под прицел каждую щелочку. А командование придумает, как ворваться сюда так, чтобы из нас никто не пострадал.